Пилат остановил свои продуманные провокации. Он полностью прекратил чеканку новых монет, стал часто выказывать императору свою покорность и льстить ему. В 31 г. он, как уже было сказано, начал строить в Кесарии Тибериум. Через несколько месяцев после этого он решил, что проявит усердие, установив в своем Иерусалимском дворце золотые щиты, на которых были написаны его имя и имя Тиберия. Он думал, что, раз на этих щитах нет никаких изображений, евреи не будут против, несмотря на религиозный характер этого посвящения.

Это была грубейшая оплошность! Во дворец торжественно явилась с протестом делегация во главе с четырьмя сыновьями Ирода Великого и напомнила Пилату об обещаниях, данных его повелителем. «Не толкай нас к восстанию и войне, не пытайся нарушить мир!» — сказали они наместнику. Это было твердо сказано и дополнено угрозой: если он откажется их послушаться, они отправят посланцев в Рим. Среди правителей из семьи Ирода были Ирод Антипа, Филипп Итурейский и, возможно, Ирод Филипп, отец Саломеи. Некоторые из них были друзьями Тиберия, например Антипа, который был воспитан вместе с ним в Риме. Пилат пожалел о своем поступке, но не решился потерять лицо перед вассалами императора. Те его поняли и послали Тиберию письмо не с жалобой, а со смиренной просьбой. Император в ответном письме сделал выговор префекту Иудеи и велел ему убрать щиты из дворца. Два британских историка, А.Д. Дойл и Гарольд У. Хонер (Hoehner), установили, что это произошло в 32 г., за год до суда над Иисусом. При жизни Сеяна еврейские правители никогда бы не осмелились отправить своих посланцев в Рим.

Свою последнюю ошибку Пилат совершил в 36 г., через три года после смерти Иисуса. И она стала роковой для префекта. Кто-то (вероятно, Каиафа) сообщил ему, что некий пророк, самаритянин, предложил своему народу собраться в деревне Тирафана, у подножия горы Гаризим и подняться на эту святую гору, а там обещал показать толпе священные сосуды, которые спрятал на горе Моисей. Самаритяне ждали от Бога знака, который доказал бы им законность их культа, и теперь были в лихорадочном возбуждении. Некоторые из них ожидали, что на этом почитаемом месте будет восстановлен настоящий Храм. Возможно даже, что волновавший их пророк и есть Ta’eb, Восстановитель, которого они так ждут?

Пилат поступил как умелый стратег — велел отряду всадников и пехотинцев занять пути, которые вели к святилищу. Этот отряд окружил собравшихся в деревне мужчин, убил нескольких из них и захватил многих других. Префект, твердо решивший уничтожать в зародыше любые мессианские волнения, приказал казнить пророка и его главных сторонников. Разгневанный этим совет самаритян отправил легату Сирии Вителлию жалобу, в которой утверждал, что паломники ничем не нарушили общественный порядок. Вителлий решил, что военный ответ префекта был чрезмерно суровым, удовлетворил жалобу и снял Пилата с должности (Каиафа, сообщник префекта, сразу после этого тоже был низложен). Итак, Пилат покинул Иудею в конце 36 или в начале 37 г. Приехав в Рим, он узнал о смерти Тиберия (император умер 17 марта 37 г.). Что стало с Пилатом потом, неизвестно. Некоторые считают, что его обезглавил новый император Калигула. Другие полагают, что Пилат покончил жизнь самоубийством. Третьи думают, что он умер в изгнании, в городе Вьенна, в нынешней области Дофине. Его обращение в христианство, несомненно, только легенда. Какой шум бы поднялся, если бы оно произошло на самом деле!

Кем же все-таки был Понтий Пилат? Несомненно, это был суровый человек, даже жестокий, что было допустимо в ту эпоху; человек, проникнутый сознанием могущества и величия императора, чьим представителем он был; человек, который презирал и ненавидел евреев. Но его следует считать не кровожадным тираном, а человеком с негибкой психикой, который был сильным со слабыми и слабым с сильными.

Местом суда над Иисусом был дворец, построенный царем Иродом Великим в самой высокой точке города — на западе, на месте нынешней цитадели. Этот дворец, «великолепие и роскошь которого превосходили любое описание» (так сказал о нем Иосиф Флавий), был защищен с севера тремя мощными башнями, которые уже старый в то время царь назвал Гиппикус, Фацаэль и Мириам — в память своих друга, брата и жены. У подножия нынешней башни Фацаэль — реконструкции, созданной в XIV в. по приказу мамелюкского султана Малик ан-Насира, можно увидеть огромные блоки фундамента башни эпохи Ирода. Они и блоки Храма дают представление о мощи и величии этих зданий. Именно в эту резиденцию, облицованную мрамором и великолепными деревянными панелями, во дворец, состоявший из портиков, бассейнов, внутренних дворов, украшенных статуями, огромных столовых залов, многочисленных гостиниц на сто мест каждая и двух просторных, богато украшенных царских жилищ, «с которыми не мог сравниться даже Храм» (по словам того же энтузиаста Иосифа), Понтий Пилат переезжал на то время, когда жил в Иерусалиме. Обычно наместник жил в Кесарии, в своем дворце на склоне горы, на расстоянии примерно 100 км от Иерусалима (этот дворец тоже был построен при Ироде). Но он старался приезжать в Святой город на время больших праздников, чтобы поддерживать там порядок. Праздники всегда были сложным временем из-за наплыва паломников. Разбойники и воры с большой дороги (их называли l'estai’) пользовались этим временем, чтобы пробираться в Иерусалим, обворовывать находящихся в пути паломников и устраивать драки, а иногда даже бунты. Префект вводил в город своих слуг и преторианскую когорту, вместе с которой численность гарнизона возрастала вдвое. Жена сопровождала его в поездках: это утверждает Матфей. Правда, некоторые историки оспаривали слова евангелиста и уверяли, что римскому наместнику не разрешалось жить в провинции вместе с женой. Но достаточно заглянуть в «Анналы», чтобы выяснить, что после правления Августа этот запрет был отменен.

У римлян был в Иерусалиме еще один опорный пункт — крепость Антония, построенная царями-священниками из рода Хасмонеев ниже холма Вифезда. Она стояла на скале, которая возвышалась над Храмом с северо-западной стороны. Внешний вид ее был мрачным и печальным, но Ирод благоустроил ее, потратив на это большие средства. Она служила казармой для римской когорты. Какое-то время историки считали, что она была местом суда над Иисусом, и основывали это мнение на том, что в крепости была огромная, облицованная каменными плитами площадь, похожая на ту, о которой пишет евангелист Иоанн (теперь она находится на территории монастыря Богородицы Сионской). На плитах этой древней площади были вырезаны рисунки и размечены места для игр, которыми развлекались солдаты гарнизона. Но в конце концов археологи определили, что эта облицовка относится к эпохе Адриана, ко времени строительства на развалинах Иерусалима Элии Капитолины, а та была построена в 135 г.

Сегодня, благодаря трудам отца Пьера Бенуа, ученого-первопроходца, мы знаем, что префекты и прокураторы Иудеи вершили суд на «судилище» (bema) — деревянном помосте, который для этого строили на мощеной площадке, расположенной у входа во дворец Ирода. На помосте ставили кресло для наместника (курульное кресло) и еще два кресла для заседателей. На «судилище» нужно было подняться по нескольким ступеням. На нем представители императорской власти принимали просьбы жалобщиков и судили заключенных в присутствии «первосвященников и самых могущественных и знаменитых граждан», как писал Иосиф Флавий.