Иудеи и в городах, и в деревнях были в ярости и пять дней подряд устраивали демонстрации перед резиденцией Пилата в Кесарии. Префект стоял на своем — не столько из упрямства, сколько из страха перед императором, который очень болезненно воспринимал оскорбление священных для римлян изображений. На шестой день Пилат приказал вооруженным солдатам окружить демонстрантов и пригрозил протестующим, что велит их перерезать, если они не уйдут. Но демонстранты отказались подчиниться, легли на землю и приготовились умереть, но не допустить нарушения Закона, запрещающего поклоняться изображениям и идолам. Пилат, удивленный такой решимостью, не решился устроить кровавую бойню и убрал значки из Святого города. Американский историк Б.С. Макгинг подчеркивает, что «этот случай показывает, что в Пилате странным образом сочетались склонность к провокации, нерешительность, упрямство и, наконец, слабость». К этому перечню надо добавить еще и подлость, поскольку штандарты были внесены украдкой.

Это желание утвердить власть языческого Рима наперекор еврейским верованиям проявляется и в изображениях, которые он выбрал для монет. Кроме денег, которые чеканились в Антиохии, столице Сирии, в Кесарии Приморской тоже были отчеканены несколько монет, которые были пущены в обращение в Иудее. Пилат не желал оскорблять религиозные чувства тех, кем он управлял (он все же не заходил так далеко, как Калигула, который хотел поставить свою статую в Храме), и потому приказал изобразить на этих бронзовых монетах, лептонах (такая монета была равна половине римского квадранта, то есть равнялась восьмой части асса) символы, связанные с культом императора. На некоторых из них был изображен lituus (посох авгуров), на других stimpulum (ковш, из которого выливали вино, принося его в жертву). Так наместник хотел возвеличить счастье (felicitas) императора и религиозный характер императорской власти. Его более благоразумные предшественники довольствовались более безобидными символами. У Копония и Амбибула на монетах были ячменный колос и финиковое дерево с восемью ветвями, а у Валерия Грата — рог изобилия или ветвь с девятью листьями. Пилат чеканил монеты трижды: в 29 г. (с надписью LIS, что соответствует 16–17 гг. правления Тиберия), в 30 г. (с надписью LIZ, 17–18 гг.) и в 31 г. (с надписью LIH, 18–19 гг.).

Пилат старался продумывать свои провокации, но продумывал их плохо! Он недооценивал культуру и чувствительность евреев и потому совершил другие неуклюжие поступки. Во время праздника Пасхи произошло крупное столкновение, о котором коротко рассказывает Лука в своем Евангелии: несколько галилеян, пришедших в Храм, были убиты, и их кровь смешалась с кровью принесенных в жертву животных. Иисус, видимо, не был в Иерусалиме в ту Пасху (вероятно, вторую за время его служения как проповедника), поскольку пришлось рассказывать ему об этом случае. Вскоре произошло другое громкое событие. Пилат решил построить акведук длиной 25 км. Это намерение достойно похвалы, но, чтобы финансировать это строительство, он взял деньги из священной казны Храма. Это казной, которая называлась korbonas, управляли служители, избранные из числа священников. Она была огромной: в ней хранились одежды, священные украшения и сосуды, добровольные дары благочестивых евреев. Наполняли ее с помощью налога: каждый мужчина-еврей в возрасте 20 лет и старше должен был вносить в нее полшекеля в год. Собранные средства расходовались на культовые потребности, но также на социальные нужды и на некоторые работы по благоустройству города. Разумеется, римский оккупант не мог распоряжаться этими деньгами, потому его поступок и возмутил евреев. Даже могущественный Помпей, прибыв в Палестину, не посмел коснуться этой казны. Вероятно, Пилат, чтобы позволить своим людям войти в сокровищницу, добился согласия у Каиафы и главных ответственных за казну лиц. Иудеи бурно протестовали. Когда Пилат приехал в Иерусалим, они окружили судейское место, которое он велел устроить для себя на дворцовой площади, ругали римского наместника и плевали в него. Пилат предвидел эту реакцию. Он велел своим солдатам одеться в гражданскую одежду и вооружил их дубинами, а потом подал им с высоты своего помоста условный сигнал. Солдаты окружили демонстрантов и врезались в их толпу. Они, несомненно, вышли за пределы данных им приказов. Они яростно толкали протестующих, топтали их ногами и били так, что среди евреев были убитые и раненые. Толпа разбежалась в ужасе и отчаянии.

Этот портрет Пилата плохо соответствует его образу в синоптических Евангелиях, где римский префект в затруднительном положении ведет себя уклончиво с иерусалимскими иерархами, несомненно сочувствует Иисусу и пытается спасти его от смертного приговора. Этот грозный наместник, который представляет здесь императорскую власть и для которого эта казнь не первая, ведет себя как нерешительный мелкий чиновник, боится приговорить невиновного, находится под влиянием снов своей жены и в итоге трусит. Еще немного, и наши евангелисты сделали бы его добрым и справедливым человеком. За это их тут же обвинили в желании запоздало польстить римским властям, под игом которых жили первые христианские общины, обвинив еврейские власти в смерти Иисуса. Возможно, в этой критике есть доля правды, но такое несоответствие объясняется также плохим пониманием роли римского наместника. Драма, произошедшая в Иерусалиме во время Пасхи 33 г., и по меньшей мере двусмысленное поведение Понтия Пилата могут быть поняты лишь с учетом одного события, которое произошло в Риме на несколько месяцев раньше. Толкователи Писания и даже историки забывают про этот контекст.

В 31 г., 18 октября, был арестован и потом задушен в тюрьме Туллианум по приказу императора Луций Элий Сеян, иначе просто Сеян, правая рука и друг Тиберия. Этот алчный, жестокий и продажный человек сделал ослепительную карьеру, а начал он как префект в Египте, в тени своего отца. В Риме он приобрел доверие Тиберия благодаря своим военным заслугам и стал префектом претория, то есть начальником преторианской гвардии. Он управлял административными делами империи, ставил на ключевые должности своих клиентов и дружков и дошел до того, что стал присматриваться к той власти, которой обладал его повелитель, и возмечтал сам сменить Тиберия. Он уже провел чистку в сенате, посеял раздор в императорской семье и усилил дворцовые интриги. Потом он избавился от Друза, сына императора и наследника трона: сделал своей любовницей жену Друза Ливиллу и устроил так, что та отравила мужа. Тогда у Тиберия наконец открылись глаза, и он вовремя избавился от Сеяна.

Не был ли Понтий Пилат ставленником Сеяна? Его биограф Жан-Пьер Лемонон так не считает. Но другие историки, например Артур Лот, Пол Л. Майер, Эрнст Баммел, имеют иное мнение. Именно Сеян должен был назначить его в Иерусалим летом 26 г., когда этот временщик брал в свои руки управление империей, а Тиберий удалялся от дел и строил себе резиденцию на горном отроге, который возвышается над Капри. В любом случае Понтий Пилат должен был вести себя как верный клиент, иначе его заменили бы кем-нибудь другим.

Падение могущественного римского временщика сопровождалось очень важным поворотом в политике и поэтому сильно пошатнуло позиции наместника. Чистка после казни Сеяна была суровой, и многие чиновники, которые были его друзьями, лишились своих должностей. Сеян преследовал евреев во всей Италии. После его казни Тиберий, наоборот, позаботился об улучшении их положения в империи — подписал указ о терпимости и приказал наместникам провинций уважать еврейские обычаи.