– Только посмотри на меня: реву, как старуха. Просто не ожидал тебя увидеть. Теперь все в порядке. Все хорошо. Дай-ка взглянуть на тебя, просто поглядеть.

Он откинулся и внимательно посмотрел в лицо Манфреду.

– Каким ты стал мужчиной, сильным и удачливым, совсем как я в твои годы.

Кончиками пальцев он провел по лицу Манфреда. Рука была холодной, а кожа грубой, как шкура акулы.

– Я читал о тебе, сын. Нам позволяют читать газеты. Я вырезаю все о тебе и держу под матрацем. Я горжусь тобой, очень горжусь. Мы все здесь тобой гордимся, даже шпики.

– Папа! Как с тобой обращаются? – перебил его Манфред.

– Хорошо, Мэнни, просто хорошо. – Он опустил голову, и углы его губ опустились. – Просто… пожизненно – это очень долго. Ужасно долго, Мэнни. Иногда я думаю о пустыне, о горизонте, который затягивается далекой дымкой, и о высоком синем небе… – Он замолчал и попытался улыбнуться. – И о тебе, каждый день – не было дня, чтобы я не молился Господу: «Позаботься о моем сыне».

– Нет, папа, пожалуйста, – умолял Манфред. – Не нужно! Ты хочешь, чтобы и я заплакал? – Он выпрямился и подтащил второй стул. – Я тоже думал о тебе, папа, думал каждый день. Я хотел написать тебе и спросил дядю Тромпа, но он сказал, что лучше…

Лотар схватил его руку и заставил замолчать.

– Ja, Мэнни, так было лучше. Тромп Бирман мудрый человек, он знает, как лучше. – Он улыбнулся более убедительно. – Какой высокий ты вырос, и этот цвет волос – точно как мои когда-то. С тобой все будет в порядке, я знаю. Кем ты решил стать? Расскажи побыстрей. У нас очень мало времени.

– Я изучаю юриспруденцию в Стелленбосе. Первый курс закончил третьим.

– Это очень хорошо, мой сын, а что потом?

– Не знаю, папа, но мне кажется, я должен сражаться за наш народ. Думаю, я призван защищать справедливость ради нашего народа.

– Политика? – спросил Лотар и, когда Манфред кивнул, продолжил: – Трудная дорога, полная поворотов и изгибов. Я всегда предпочитал прямые пути, чтобы подо мной была лошадь, а в руке ружье. – И сардонически усмехнулся. – И смотри, куда это меня привело.

– Я тоже буду сражаться, папа. Когда наступит время. На поле битвы, которое сам выберу.

– Сынок! История жестока к нашему народу. Иногда я с отчаянием думаю, что нам суждено всегда быть угнетенными.

– Ты ошибаешься! – Лицо Манфреда застыло, голос стал резким. – Наш день придет, он уже забрезжил. Угнетению конец.

Он хотел все рассказать отцу, но вспомнил клятву на крови и замолчал.

– Мэнни. – Отец наклонился ближе, обвел камеру взглядом, как заговорщик, и потянул Манфреда за рукав. – Алмазы – они еще у тебя? – спросил он и сразу увидел ответ на лице сына.

– Что с ними случилось? – На отчаяние Лотара трудно было смотреть. – Они мое наследство тебе, все, что я смог тебе оставить. Где они?

– Дядя Тромп… он нашел их много лет назад. Он сказал, что они зло, порождение дьявола, и заставил меня уничтожить их.

– Уничтожить?

Лотар недоверчиво посмотрел на него.

– Раздробить на наковальне молотом. Превратить в порошок – все камни.

Манфред видел, как вспыхнул старый боевой дух отца. Лотар вскочил и гневно прошелся по камере.

– Тромп Бирман, если бы я мог до тебя добраться! Ты всегда был упрямым ханжой и лицемером…

Он замолчал и вернулся к сыну.

– Мэнни, есть другие. Помнишь – холм в пустыне? Я оставил их там для тебя. Ты должен вернуться за ними.

Манфред отвернулся. Долгие годы он старался изгнать из сознания это воспоминание. Воспоминание о большом зле, связанное с ужасом, и виной, и горем. Он пытался похоронить эту часть своей жизни. Прошло много лет, и он почти преуспел, но теперь, после слов отца, вновь ощутил в горле гнилостный вкус и увидел, как сумка с сокровищем исчезает в глубокой расщелине.

– Я забыл дорогу, папа. Я не смогу туда добраться.

Лотар потянул его за руку.

– Хендрик! – сказал он. – Сварт Хендрик! Он знает. Он сможет тебя отвести.

– Хендрик. – Манфред моргнул. Имя, полузабытое, часть прошлого; неожиданно он отчетливо увидел большую лысую голову, это пушечное ядро. – Хендрик, – повторил он. – Но он исчез. Я не знаю куда. Исчез в пустыне. Я не смогу его найти.

– Нет, нет! Мэнни, Хендрик здесь, он где-то поблизости от Витватерсранда. Он теперь большой человек, вождь своего народа.

– Откуда ты знаешь, папа?

– Виноградная линия![152] Мы здесь все знаем. Нам с воли сообщают новости, передают послания. Мы все слышим. Хендрик прислал мне весточку. Он не забыл меня. Мы были товарищами. Мы вместе проехали десять тысяч миль и сражались в сотне битв. Он прислал мне весточку и назначил место, где я смогу его найти, если мне удастся уйти из этих проклятых стен. – Лотар наклонился, схватил сына за голову, притянул к себе, прижал губы к его уху и лихорадочно зашептал. Потом снова откинулся. – Ты должен пойти и найти его там. Он отведет тебя к гранитному холму у реки Окаванго – и, милостивый Боже, как я хотел бы снова ехать с тобой по пустыне!

В замке загремел ключ. Лотар отчаянно затряс руку Манфреда.

– Обещай, что поедешь туда, Мэнни.

– Папа, эти камни – зло.

– Обещай мне, сын, скажи, что я не зря провел эти годы в заключении. Обещай, что вернешься за камнями.

– Обещаю, папа, – прошептал Манфред. В камеру вошел дежурный.

– Пора. Извини.

– Я могу снова прийти к отцу завтра?

Дежурный покачал головой.

– Одно посещение в месяц.

– Я буду писать тебе, папа. – Он повернулся к Лотару и обнял его. – Отныне буду писать тебе каждую неделю.

Но Лотар бесстрастно