На деле всё получилось довольно просто — с помощью нейродемона я снял поверхностный отпечаток своей инофоматрицы (точнее — инфоматрицы Марка Линдена). Затем загрузил этот слепок на чип своего начальника охраны, а также сделал для него органическую маску со своим лицом и велел не снимать её, пока он не вернётся.

Надо было видеть лицо Айзека, когда я велел ему сделать столько странных телодвижений, но парень оказался весьма исполнительным. Мне это нравилось — он никогда не задавал лишних вопросов, и я каждый раз этим пользовался, хоть и не забывал контролировать его перемещения и разговоры с помощью омуо.

Проще говоря, когда таможенная служба, проверяющая коптер, просканирует чип и сравнит данные со своими базами, у них всё совпадёт. Приезд Марка Линдена будет официально зарегистрирован в Пекине, а когда «кукла» вернётся — я просто сниму воспоминания о её (точнее — его) полёте и сохраню их у себя на нейрочипе. Если это потребуется, конечно.

Размышления прервало одно из тёмных пятен, выделяющихся на удивительно светлом для этого времени года небе. Увидев на одном из приближающихся коптеров знакомую монограмму, я вгляделся в оптику пристальнее — и удовлетворённо улыбнулся.

Ну, всё, кажется, настал час Ч…

Годунов-старший всё же не стал противиться воле своих покровителей, и явился в башню корпоратов. И самое главное — его коптер садился именно на ту посадочную площадку, на которою я и предполагал.

Отлично!

У меня, несмотря на всю уверенность, был и запасной план — но пользоваться им, признаюсь честно, совершенно не хотелось. Ведь в случае, если бы коптер решил завернуть за здание и сесть с другой стороны, его пришлось бы сбивать самонаводящейся ракетой, а затем устроить побоище на городских улицах. А это, на секундочку, самый центр города, и полностью стереть следы своего пребывания здесь даже с помощью омуо не получилось бы, в этом можно было не сомневаться.

К счастью, поступать столь опрометчиво не пришлось.

Я, боясь моргнуть лишний раз, внимательно следил за тем, как стальная птица приближается к посадочной площадке, касается её выпущенными шасси и глушит двигатели.

Дверь медленно отъехала в сторону, оттуда вышла охрана. Один, два… И всё?! Неужели всего два человека будут сопровождать господина Годунова? Он или излишне самоуверен, или… Впрочем, это уже неважно.

Показавшаяся вслед за охраной черепушка Сергея Валерьевича мгновенно оказалась в перекрестии прицела. Омуо, учитывающий такие факторы как скорость ветра и расстояние до цели, немного скорректировал траекторию выстрела, спроецировав её мне прямо на линзы.

Я чуть повёл стволом, принимая более удобное положение.

Годунов, оказавшись на площадке, огляделся по сторонам и, поправив свой дорогой костюм, сделал несколько шагов в сторону ближайшей двери — и в этот самый момент открылся. Пора!

Выстрел грохнул так, что я понял — соседи наверняка услышат его. Правда, сейчас меня волновало совсем не это — пуля, которая должна была разнести голову Сергея Валерьевича как спелый арбуз, врезалась в массивный щит. Он пошёл помехами, а охрана Годунова и он сам от неожиданности отшатнулись. Оказывается, корпы озаботились защитой посадочной площадки.

«Чёрт! И как так вышло, что я об этом не подумал, и не проверил?»

Мысль пронеслась в голове куда быстрее, чем я успел её обдумать. Не было времени рассуждать — я уже передёрнул затвор, повторно навёл винтовку на цель, рванувшую вперёд, к спасительной двери — и снова нажал на спусковой крючок.

Щит взорвался всплесками плазмы, не выдержав второго попадания. Конечно, чему тут удивляться — при таких размерах вообще удивительно, как он может работать стабильно? Наверняка на содержание такого «Оборонэксу» приходится тратить прорву энергии.

Впрочем, эти мысли тоже шли фоном, а руки всё делали сами.

Снова перезарядка, снова наведение — и третьим выстрелом я опрокинул на площадку одного из охранников Годунова, смяв его защиту как картон. Чанг не обманул — боеприпасы и правда на редкость мощные.

Во второй раз голова Годунова-старшего попала в перекрестие прицела в тот момент, когда оставшийся в живых охранник распахнул перед ним дверь в здание. Старик наверняка уже благодарил Бога за своё спасение — но ему не хватило жалких полметра, чтобы остаться в живых.

Крупнокалиберная пуля пробила щит Сергея Валерьевича и разнесла его голову на десятки ошмётков. Тело Годунова по инерции сделало несколько шагов, и рухнуло прямо внутрь дверного проёма, наверняка заливая всё вокруг кровью.

Я с удивлением понял, что всё это время почти не дышал. Глубоко вдохнув, отлип от прицела и начал хладнокровно собирать винтовку, прислушиваясь к своим ощущениям.

К моему удивлению, никакого удовлетворения от сотворённого я не чувствовал…

Ну так чего ты ждешь?

Ты предвкушаешь все,

Ты споришь, но что если бы ты мог начать войну?

Меня все ненавидят, и сильней, чем до того.

Никак я не могу от них добиться новых слов.

Ноябрь 2101 года. Москва.

Напряжение, царившее в городе, можно было резать ножом.

Это чувствовали все — теневые авторитеты, корпораты, бизнесмены, богема и даже простые работяги, старающиеся лишний раз не высовываться на улицу.

Устранив Годунова-старшего и обнародовав его компромат на важнейших людей города, я открыл ящик Пандоры — и закрыть его было уже невозможно. Бывшие друзья рвали отношения, деловые партнёры кидали друг друга, а те, кто просто попал под раздачу сильных мира сего молились, чтобы их не зацепило случайным ударом. В городе случился всплеск заказных убийств, и полиция сбилась с ног, гоняясь за исполнителями, но ничего этим так и не добилась.

Мда… Такого эффекта, признаюсь, я не ожидал.

Погода будто чувствовала настроение жителей столицы. Небо вот уже который день было затянуто серыми тучами, температура опустилась почти до нуля и шёл непрерывный дождь, тут же замерзающий ледяной коркой на дорогах, мостовых и зданиях.

Больше всего, конечно, досталось Пете.

Его ждал ряд весьма неприятных бесед — с местными авторитетами, желающими знать — что происходит? — а также с корпоратами, которые лишились главного козла отпущения. Теперь они стремились отыграться на его сыне, и судя по некоторым доходящим до меня слухам — им это удалось.

Годуновы лишились почти всего, что у них было. Законные предприятия, принадлежащие им, быстро экспроприировали корпы, теневые потоки застопорил преступный мир. Большая часть семейных ниточек финансирования махом оказалась обрублена — и в настоящий момент Петя мог рассчитывать только на собственные сбережения, которых, как я подозревал, у него было совсем немного.

Теперь главой семьи стал мой бывший друг, но главой какой семьи? С уничтоженной репутацией, замороженными и отобранными активами, и полным недоверием бывших партнёров — вот какой.