Когда нам приходилось иметь дело с девушками, которые наотрез отказывались принимать поклонников, мы скрывали свою истинную цель. Однажды одна очень невежливая и невоспитанная девица в самом деле поверила, что мы просто принесли подарок ее отцу, и не обращала на нас никакого внимания. Другой девушке мы представились друзьями врача ее матери. Однажды весной мы зашли в старый деревянный дом в Эдирнекапы, неподалеку от городских стен. Девушка, которую мы пришли посмотреть, играла в вышибалочку с друзьями на улице и даже не догадывалась, что ее мать принимает потенциального мужа. Тетя высунулась в окно, чтобы заманить домой: «Поднимайся, дорогая, я купила тебе кунжутного печенья!» Она сразу появилась, полная очаровательной красоты. Но она игнорировала нас. Она слопала два печенья, уставившись в телевизор, и уже собиралась уйти, чтобы продолжить свою игру, как ее мать сказала: «Подожди, посиди немного с нашими гостями».

Она инстинктивно села, но, лишь взглянув на меня и на галстук Сулеймана, потеряла самообладание:

– Опять сватовство! Я тебе говорила, что не хочу больше никаких приходящих мужчин, мама!

– Не говори так со своей матерью…

– Ладно, они здесь за этим, не так ли? Кто этот человек?

– Имей уважение… Они видели тебя, ты им понравилась, и они проделали путь через весь город, просто чтобы поговорить с тобой. Ты знаешь, какие сейчас пробки. Ну-ка, садись.

– Ну и что я должна сказать этим людям? Я что, должна выйти за этого толстяка?

Невеста вылетела, хлопнув дверью.

Это было весной 1989 года, и это был наш последний визит. Время от времени Сулейман просит: «Найди мне жену, сестричка Ведиха», но теперь мы все знаем о Махинур Мерйем, так что я не думаю, что он по-прежнему хочет жениться. Кроме того, он все еще поговаривает, как отомстит Самихе и Ферхату.

Махинур Мерйем. Некоторые завсегдатаи баров и ночных клубов могли слышать мое имя раньше, хотя вряд ли его вспомнят. Мой отец был скромным правительственным чиновником, честным, трудолюбивым, но вспыльчивым человеком. Я училась в средней школе Таксима для девочек и подавала большие надежды, когда наша команда прошла в финал городского песенного конкурса, организованного газетой «Миллийет» для старшеклассников, и мое имя появилось в газетах. Джеляль Салик, колумнист газеты «Миллийет», однажды написал обо мне в своей колонке: «У нее бархатный голос звезды». Это лучшая похвала, что я получила в своей песенной карьере. Я бы хотела поблагодарить покойного господина Салика и тех, кто позволил мне использовать свое сценическое имя в этой книге.

Мое настоящее имя Мелахат. К несчастью, как я ни старалась, моя песенная карьера оборвалась после этого первоначального успеха в школе. Мой отец никогда не понимал моей мечты, он часто бил меня, а когда увидел, что я не собираюсь поступать в колледж, попытался сбыть меня замуж. Так что, когда мне исполнилось девятнадцать, я сбежала из дома и вышла замуж по собственному выбору. Мой первый муж любил музыку, хотя его отец был уборщиком в муниципалитете Шишли. К сожалению, из этого брака ничего не вышло, как не вышло и с моим вторым замужеством, и со всеми отношениями, что были после того, – все разрушено моей страстью к пению, бедностью и неспособностью мужчин держать свои обещания. Если я расскажу обо всех мужчинах, которых знала, то можно будет написать роман и меня обвинят по триста первой статье за оскорбление Турции и турецкой нации. Я почти не рассказывала Сулейману об этом. Не буду и ваше время занимать этими подробностями.

Два года назад я пела в одной ужасной дыре в переулках Бейоглу, упорно держась за турецкий поп, который с трудом доходил до всех, и поэтому меня всегда ставили в самый конец программы. Так что я перешла в другой крохотный бар, где директор убедил меня, что я могу быть очень успешной, если переключусь на турецкие классические и народные песни, но меня вновь не выпускали до самого конца ночи. Впервые я встретилась с Сулейманом именно там, в «Парижском павильоне», – и он показался мне одним из тех настырных парней, которые пытаются познакомиться со мной между номерами. В «Париж» обычно приходили разочаровавшиеся в любви мужчины, неспособные справиться со своими невзгодами и которым нравилась традиционная турецкая музыка. Вначале я Сулеймана игнорировала. Но вскоре он сумел расположить меня к себе своим постоянством и своей детской невинностью.

Теперь Сулейман оплачивает мне аренду квартиры на четвертом этаже дома по улице Сормагир в Джихангире. После пары стаканчиков ракы вечером он может сказать: «Давай пойдем, я покатаю тебя на фургоне». Он не понимает, что в его поездках нет ничего романтического, но мне не важно. Год назад я перестала петь народные песни и выступать в маленьких ночных клубах. Если Сулейман поможет, я хотела бы снова петь турецкую поп-музыку. Но даже это не столь важно.

Я люблю кататься с Сулейманом по ночам. Я тоже выпиваю парочку стаканчиков, и, когда мы подвыпьем, мы становимся закадычными друзьями и можем говорить обо всем на свете. Как только Сулейман освобождается от своего страха перед братом и ускользает от своей семьи, он превращается в милого, очаровательного парня.

Он везет меня с холма к Босфору, сворачивая в узкие переулки, заставляя свой фургон ехать то вправо, то влево.

– Прекрати, Сулейман, когда-нибудь мы попадемся полиции! – говорю я.

– Не беспокойся, это все наши люди, – отвечает он.

Иногда я говорю ему то, что он хочет слышать: «Ох, пожалуйста, прекрати, Сулейман, мы свалимся и умрем!» Был период, когда у нас был один и тот же разговор каждый вечер.

– Чего ты боишься, Мелахат, ты правда думаешь, что мы свалимся с дороги?

– Сулейман, новый мост через Босфор еще строят, веришь?

– Чего тут не верить? Когда мы только приехали из деревни, про нас думали, что мы так и останемся толпой нищих продавцов йогурта, – взволнованно говорил Сулейман. – Теперь те же парни умоляют нас продать им нашу землю и используют посредников, чтобы попытаться пробраться в наши проекты. Сказать тебе, почему я так уверен, что скоро будет еще и второй мост, такой же в точности, как первый?

– Скажи, Сулейман.

– Потому что теперь Вуралы начали скупать всю землю вокруг места, где должно быть шоссе к мосту. Холмы Кюльтепе и Дуттепе принадлежат им. Правительство еще даже не начало отводить землю для шоссе. Но земля, которую Вуралы скупили в Умранийе, Сарае и Чакмаке, стоит вдесятеро против того, что они заплатили. Сейчас мы с тобой слетим с холма. Не пугайся, хорошо?

Я помогла Сулейману забыть о дочке продавца йогурта, которую он любил. Когда мы впервые встретились, он не мог думать ни о ком, кроме нее. Без следа смущения он рассказывал мне о том, как его невестка перевернула вверх дном весь город, квартал за кварталом, пытаясь найти ему жену. Должна признать, мне будет грустно, если Сулейман отыщет себе суженую. Однако я не переживаю, когда он ходит смотреть потенциальных невест. Однажды ночью он сильно напился и признался, что у него не осталось никакого уважения к девушкам.

– Не переживай, это общая проблема, особенно среди женатых мужчин, – сказала я, стараясь утешить его. – Это не в тебе дело, а во всех этих иностранках из телевизора и газет с журналами, так что не зацикливайся на этом.