Страшная смерть ведущего, произошедшая у него на глазах, шокировала лётчика второго «Сейбра»: он немедленно вышел из боя и на полной скорости помчался… в сторону советского аэродрома. В поведении этого парня чувствовалась неопытность новичка.

Борис ощутил сильное волнение, он объявил по радио, чтобы никто не смел приближаться к американцу без его приказа.

Возле вражеского аэродрома пилот «Сейбра» опомнился и попытался сбежать. Но тут появились МиГи. Раз за разом русские истребители отрезали американцу путь к бегству, и одновременно прижимали его к земле. Янки начал остервенело сражаться. Борису стало ясно, что перед ним не напуганный, потерявший остатки мужества маменькин сынок, а отважный боец. Да, в какой-то момент он утратил самообладание и сам загнал себя в ловушку, и, тем не менее, этот храбрец не принадлежал к числу тех своих соплеменников, для которых война, что игра на бирже, – не более чем бизнес. «Нет, он не поднимет руки, чтобы, как и положено представителю цивилизованного мира, сдаться в плен в безнадёжной ситуации, – разочарованно и одновременно восхищённо размышлял «Анархист». Он начинал уважать этого парня, свирепо сражающегося в окружении врагов. Однако необходимо было как можно скорее его обезоружить и всё-таки заставить сдаться. В любой момент на выручку своего могли устремиться новые «Сейбры». Пока внешнюю оборону держали МиГи местного авиаполка, но они могли не справиться с волной американских «джетов».

Когда-то давно благодарные жители Мадрида назвали отважного русского лётчика «Красным Тореро» за способность артистично играть со смертью. Что ж, кажется, пришло время тряхнуть стариной. Борис сознательно совершил то, что для большинства «нормальных» лётчиков является самым жутким кошмаром, которого они всеми силами стремятся избежать: провоцируя атаку «Сейбра», Нефёдов вошёл в так называемую «красную зону опасности». Подпустить хорошо вооружённого противника к себе на двести метров равносильно вхождению по колено в реку, зная о притаившемся у берега крокодиле. Чтобы среагировать на вражескую атаку, прекрасно натренированному лётчику или боксёру требуется четверть секунды. Задержишься в прицеле на долю секунды дольше и тебе конец, не выдержишь страшного напряжения – рванёшь из-под нацеленных на тебя стволов, и противник не нажмёт на гашетку. А это значит, всё придется повторять сначала.

Но если тебе уже тридцать семь, ты должен признаться себе, что уже не столь быстр, как в двадцать. Но зато есть опыт, да и нервы по-прежнему крепки, как стальные струны. Чтобы увеличить свои шансы на выживание, Борис подходил к «Сейбру» немного сбоку, мгновенно уходя из-под огня лёгким скольжением. Товарищи в ужасе кричали ему: «Что ты делаешь!», а Борис раз за разом подставлялся под удар, в последний момент успевая выскользнуть из зоны поражения. Так он приближал момент, когда у лётчика американской машины закончатся боеприпасы и ему не останется ничего иного, как признать себя побеждённым.

Но в какой-то момент «тореро» слишком увлёкся «корридой» и подпустил к себе «Сейбр» настолько близко, что встретился глазами с его пилотом. Такого выражения отчаяния на лице, как у этого американского лётчика, Борису никогда не приходилось прежде видеть. Они смотрели друг на друга всего несколько мгновений, но, видимо, чем-то этот парень зацепил Нефёдова за душу, потому что он чуть позже среагировал на очередной удар. МиГ сильно тряхнуло и потянуло резко вправо, начали падать обороты двигателя, замигала лампочка аварийной сигнализации. Борис понял, что подбит. Американец тут же снова оказался рядом, – немного выше, – спеша добить издевавшегося над ним русского. Впрочем, Нефёдов как-нибудь сумел бы самостоятельно выкарабкаться из передряги, в которую угодил, но в дело так некстати вмешался находившийся поблизости «Одесса». Видя, как убивают командира, «Красавчик» быстро сблизился с «Сейбром» и врезал по нему из всех стволов. Борис в этот момент пытался выровнять заваливающуюся на правое крыло машину и не мог видеть атаку Кости, иначе успел бы вмешаться и остановить Лёню…

Но всё было кончено за какие-то секунды. Первая же очередь одессита прошила кабину «Сейбра». На глазах у пилотов МиГов и наблюдавших за боем с земли сотен людей совершенно целёхонький новейший американский истребитель плавно перешёл в пологое пикирование. При ударе о землю он взорвался, прокатившись по склону холма огненным колесом.

Этим же вечером Бурда арестовал Лёню Красавчика. Якобы, тот умышленно уничтожил почти посаженный вражеский самолёт. По приказу майора Бурды двое сержантов из особого отдела дивизии вначале обыскали Лёню. Затем, по приказу особиста, одессита заковали в массивные цепи-кандалы, как в прежние времена каторжников. В местных тюрьмах такого добра было много. Конечно, это была акция устрашения – предупреждение остальным. «Смотрите, – словно говорил лётчикам главный экзекутор, – не поторопитесь выполнить хозяйскую волю, кого-то из вас также скоро закую в железо и отправлю в лубянские подвалы к тамошним костоломам». Пока сержанты закрепляли на его предплечьях и щиколотках стальные оковы, обычно неунывающий весельчак «Красавчик» потерянно лепетал, виновато заглядывая в глаза товарищей:

– Простите, братцы! Подвёл я вас с этим «Сейбром». Сам не знаю, как так получилось. Не сдержался.

– Молчи, сволочь! Говорить будешь, когда тебя спросят. – шипел на арестованного Бурда.

По приказу Василия Сталина «Одессу» должны были ближайшим военно-транспортным самолётом отправить в Москву, а там передать сотрудникам госбезопасности для проведения тщательного расследования инцидента.

Штрафники прекрасно понимали, чем для «Одессы» закончится этот полёт, и отказались в знак протеста работать, требуя справедливого разбирательства на месте событий. Майор Бурда испытал шок:

– Вы свихнулись? Вас же всех за невыполнения приказа к стенке поставят!

– Я один за всех отвечаю, как командир, – ответил особисту Нефёдов. – Это я приказал своим людям прекратить работу.

Но остальные лётчики и техники эскадрильи не желали, чтобы их командир брал всю вину на себя. Общим собранием личного состава авиагруппы было подтверждено решение прекратить работу до тех пор, пока не будет справедливым образом решена судьба арестованного Красавчика.

А на следующий день над аэродромом неожиданно появился «Сейбр» с рисунком скачущего чёрного рыцаря на борту. Зенитчики его прозевали и открыли беспорядочный огонь с опозданием. «Сейбр» промчался над аэродромом на высоте не более десяти метров. Когда он шёл на бреющем, его работающий на форсаже двигатель издавал оглушительный, давящий на психику рёв, словно железо по железу скрежещет. От «грохота доспехов» «Чёрного рыцаря», «несущегося галопом» над самыми головами людей, некоторые поддались панике. Все ожидали, что «Сейбр» нанесёт удар по самолётным стоянкам, складам боеприпасов или топливохранилищу. Но «Чёрный рыцарь» ограничился устрашающим проходом. Это была явная акция психологического давления. Бывший пилот Люфтваффе следовал одному из любых принципов своего повешенного в Нюрнберге командующего Германа Геринга, который любил повторять: «Противник должен проиграть битву ещё до её начала».