— Сигануть ты всегда успеешь, — сказал Гарри. — В двадцать первом веке полностью исчезнуть с радаров практически невозможно, но тебе повезло. ты знаком с одним из лучших специалистов в этой науке. А это, друг мой, целая наука.

— Не сомневаюсь, — сказал я.

— Первое и самое важное — это деньги, — сказал Гарри. — От китайцев мы получили достаточно денег, но какая-то их часть уйдет на то, чтобы замести следы. По самим деньгам тебя никто не отследит, я об этом позаботился. Прогнал их через несколько оффшоров и положил на анонимные счета, доступ к которым возможен практически из любой точки мира.

— Криптовалюты и блокчейн? — спросил я.

— Скорее, старые добрые европейские банкиры, — сказал Гарри. — Очень старые и очень надежные. Процент по вкладам, правда, у них не очень, но это и есть цена анонимности и безопасности.

— Я надеюсь, свою долю ты разместил у них же, — сказал я.

— Или где-то рядом, — сказал он. — Дальше — внешность.

— Меня вполне устраивает моя внешность, — сказал я.

— Не сомневаюсь. А также она устраивает тысячи камер наблюдения, натыканных по всему миру. Тебе нужно изменить внешность, не слишком радикально, но так, чтобы камеры перестали тебя распознавать. Тебе нужно сменить отпечатки пальцев, и лучше всего, если ты не будешь делать эти операции у одного хирурга. Я продиктую тебе список адресов, сам решишь, в каком порядке к ним обращаться.

— А документы?

— Я продиктую тебе еще один список адресов.

— У меня не очень хорошая память на такие вещи, — сказал я.

— Но ты уж постарайся запомнить, — сказал он. — В конце концов, именно тебе это больше всех надо.

— Я постараюсь, — пообещал я.

— Теперь о стратегии, — сказал он. — Люди в твоей ситуации в первую очередь смотрят в сторону всяких райских островов и банановых республик, из которых нет выдачи, но на самом деле это ошибка. Там тебя будут искать в первую очередь, и тех, кто будет тебя искать, отсутствие экстрадиции не остановит.

— Понимаю, — сказал я. — Мешок на голову и в самолет.

— Поэтому я предложил бы тебе осесть где-нибудь в Европе. В толпе затеряться проще, если ты из этой толпы не слишком выделяешься.

— Все это хорошо, — сказал я. — Но в этом плане есть одно слабое место.

— Какое же? — спросил он.

— Ты, — сказал я. — Ты знаешь про счета, ты дал мне все эти адреса и кучу советов. Значит, ты сможешь найти меня в любой момент.

— Ну да, — сказал Гарри. — Я смогу. Но зачем мне искать тебя когда-нибудь потом, если ты стоишь рядом со мной здесь и сейчас?

— Не знаю, — сказал я. — Ситуации меняются, меняются и жизненные приоритеты.

— В этой игре никому нельзя верить, я сам тебя этому учил, — сказал Гарри. — И в первую очередь нельзя верить человеку, который просит ему довериться. Но у тебя, в общем-то, нет выбора, если ты хочешь хотя бы попробовать из этой игры выйти. Если нет, я всегда могу найти тебе теплое местечко под присмотром Лондона или Лэнгли. А со своими ты сам как-нибудь можешь попробовать договориться.

— Да, пробовал уже, — сказал я. — Конечно, я попытаюсь запомнить все твои инструкции, но ты ж понимаешь, что это все — красивая теория, написанная вилами по воде, и, скорее всего, завтра в это же время мы будем уже благополучно мертвы и вопросы тревожного будущего не будут нас волновать.

— Скорее всего, — согласился он. — Но специфика моей работы предполагает наличие плана на любой, пусть даже самый маловероятный, случай.

— На том и договоримся, — сказал я.

* * *

Все-таки, контроль у Ветра Джихада был потрясающий.

Зона отчуждения, она же купол отрицания, она же просто область, в пределах которой песчаная буря была над нами не властна, предсказуемо уменьшалась по мере приближения к городу. Если в самом начале она была около тридцати метров диаметром, то к тому моменту, как мы подъехали к городу, она едва накрывала внедорожник целиком, и я физически ощущал чудовищное давление, которое она испытывала.

Но в самом Иерусалиме бури не было.

Она окружала его плотным кольцом, она висела над ним куполом на двухсотметровой, примерно высоте, но по улицам мы могли двигаться совершенно свободно.

Точнее, над улицами, потому что город был засыпан песком на уровне второго-третьего этажа. Пока мы двигались по пригороду, из барханов торчали только редкие уцелевшие крыши малоэтажных домов, а впереди, как в каком-то футуристическом боевике, возвышалась деловая часть города, вырастающая прямо из пустыни.

— Никогда не любил постапокалиптический антураж, — заметил Гарри. — Впрочем, после ядерного удара здесь станет еще хуже.

— Местных жителей в городе не должно было остаться, — сказал Ицхак. — Так что если кого заметите, знайте, это враг. Стреляйте сразу.

— Без размышлений и церемоний, — согласился Борден. — Ну прямо, как я люблю.

Ави, похоже, точно знал, куда ехать, и в новом городском ландшафте ориентировался неплохо, потому что скорость он практически не сбрасывал, и мы неслись по-над городом так быстро, что я даже достопримечательности рассматривать не успевал.

Впрочем, я следил за пейзажем своими средствами и видел, что основная часть некстов сосредоточена в одном месте. Как раз в том, в которое мы и направлялись.

Но все, что я мог, это только посмотреть. Сделать с ними у меня ничего не получалось. Сгусток тьмы, который я послал вперед, чтобы обнулить какого-нибудь первого попавшегося некста, рассосался еще на полдороги.

На въезде в деловую часть города нам встретился небольшой пикап с террористами. По крайней мере, я думаю, что это были террористы. Чего и куда они везли, мы уже никогда не узнаем, потому что сидевший рядом со мной израильтянин высунул в окно свою гаубицу и одним выстрелом разнес пикап на части.

Оказалось, что эта хрень стреляет гранатами.

— С почином, — сказал Гарри.

Я обнаружил, что могу дотянуться до троих некстов на сосденей улице и «выключил» их скиллом разряда. А потом по нашей машине забарабанили пули.

Хорошо, что она бронированная.

Израильтяне начали отстреливаться, нанося своему уже и так пострадавшему городу дополнительную порцию повреждений, а Ицхак орал Ави, чтобы тот не отвлекался, не тормозил и смотрел на дорогу.

В следующем квартале дорога оказалась перегорожена баррикадой. Это была такая себе баррикада — два грузовичка, груда наваленной на них офисной мебели и пяток арабов, прыгающих на всем этом великолепии с «калашниковыми».

Мы протаранили эту фигню на полном ходу. И хотя Ицхак советовал нам держаться, и мы даже держались, кому было за что, Борден едва не выбил мне зубы прикладом дробовика, а чувак с гаубицей ввинтил ствол