Подоспел я почти вовремя. В развалинах первой комнаты трое татуированных бойцов рубили на куски последнего из оставшихся солдат. Алексей сидел у стены и отчаянно пытался разорвать веревки. От этого путы лишь затягивались, и кисти его рук уже посинели. Я выстрелил во врагов сразу из двух пистолетов и пинком отправил нож, который выронил один из убитых, к ногам Кузьменко.

– Дальше! – хрипло подсказал Алексей. – В следующей комнате!

Я выставил оружие перед собой и вбежал в соседнее помещение. Тяжелый удар пришелся сначала по правому запястью, а затем второй из притаившихся у стены «диких» ударил меня обрезком водопроводной трубы еще и по левой руке. Оба пистолета упали на землю, и на мои плечи навалилась непосильная тяжесть. Трое или четверо врагов придавили меня к полу, не давая двинуть ни рукой, ни ногой. Впереди, у дальней стены, я увидел Иру и пятого «дикого». Враг прижал девушку спиной к облезлой кладке и, приставив к ее горлу один нож, другим резал веревки, которыми были спутаны ее ноги. В глазах Иры застыл ужас, а лицо стало белее мела. По лезвию приставленного к ее горлу клинка сбегала тонкая струйка крови. «Дикий» наконец справился с путами и сунул второй нож за пояс брюк своей жертвы. Он резко дернул клинок к земле, и ткань с треском разорвалась. Кончик кинжала прочертил по обнажившемуся низу живота Иры длинную царапину, и из нее побежала новая струйка крови. Дикарь отбросил теперь уже ненужный вспомогательный нож и сорвал с девушки остатки разрезанных брюк. После этого он слизнул с ее шеи капли крови и расхохотался, одновременно развязывая тугой узел на сыромятном ремешке, которым были подпоясаны его драные шорты. Одной рукой сделать это было непросто, но «дикий», похоже, никуда не спешил. То ли он был уверен в том, что с остатками засевших в здании солдат справятся и без него, то ли насиловать пленниц под огнем противника у подземных жителей считалось особым шиком… Я собрал все силы и попытался вырваться из лап его товарищей, но попытка ни к чему не привела.

– Сладкая! – рычащим басом заявил кандидат в насильники, смакуя слизанную кровь.

Ему наконец удалось справиться с поясом, и я почувствовал волну безумного отчаяния. Мне хотелось зажмуриться и уткнуться лицом в землю, чтобы не видеть того, что должно было произойти, но я понимал, что таким образом потеряю свой последний шанс вырваться из жесткого захвата, который просто обязан был ослабеть. Удерживающие меня враги все больше отвлекались на разворачивающееся у дальней стены зрелище и теряли бдительность. Я пошарил взглядом вокруг и обнаружил, что один из моих пистолетов лежит совсем рядом, стоит только высвободить менее пострадавшую левую руку и протянуть ее вперед.

– Шире ноги! Убью! – заорал насильник, чуть приседая перед пытающейся сопротивляться девушкой.

– Давай, Угорь! Да смотри не промажь! – ехидно крикнул один из удерживающих меня «диких».

На мои глаза упала пелена, которой я так упорно избегал. Нечеловеческий гнев заставил меня забыть о боли в правой руке и, почти вывернувшись из-под пресса четырех мускулистых тел, схватить заветный пистолет.

Внезапно моей спине стало необычайно легко, и я совершенно свободно вскочил на ноги. Причина неожиданного освобождения была простой и теперь уже привычной. Все четверо врагов лежали в разных позах прямо под моими ногами и истекали кровью. У двух тел отсутствовали головы, а два других были проткнуты кинжалами насквозь. Моим спасителем был, как ни странно, не Алексей, а один из раскрашенных «диких». Его лицо было спрятано под резной деревянной маской, а голову покрывал цветастый платок, завязанный на затылке. Ориентируясь на опыт предыдущих стычек, я уже понял, что такие маски у «диких» носили командиры их боевых групп. Незнакомец перепрыгнул через дергающиеся в конвульсиях тела и подскочил к последнему из врагов. Тот, услышав шум, резко обернулся и выставил перед собой испачканный кровью Иры нож. Человек в маске схватил противника за предплечье и резко вывернул его руку кнаружи. Насильник вскрикнул и повалился на землю, перехватывая сломанную конечность здоровой. Теперь незнакомец не закрывал врага своим корпусом, и я без промедления разрядил в раненого «дикого» всю обойму вновь обретенного пистолета. Указательный палец свела судорога, и я продолжал давить на спусковой крючок, даже когда закончились патроны, а тело противника окончательно обмякло.

– Хватит, – прохрипел у меня над ухом выбравшийся из первой комнаты Алексей.

Он поднял второй из моих «глоков» и сунул его себе в карман. Я перевел пока еще мутный взгляд на стажера, потом на полуобнаженную Иру и судорожно кивнул.

Наш нежданный спаситель молча махнул рукой в сторону здания штаба и ловко выпрыгнул в один из зияющих оконных проемов. Я так и не понял, что заставило вражеского воина прийти к нам на выручку, но размышлять над этим времени по-прежнему не было. Пока я приходил в себя, Кузьменко разрезал веревки на руках Иры и помог ей кое-как подвязать разорванные брюки. Спустя минуту стажеры были более-менее способны идти, а я – соображать. Вставив в пистолет новую обойму, я выглянул на площадку и махнул ребятам рукой:

– За мной!

Мы быстро пересекли опасный участок дворика и нырнули в вестибюль штаба…

Проникнув в здание, мы прижались к стене справа от лестницы и замерли, прислушиваясь к отзвукам перестрелки. Я не ждал, что весь этот кошмар закончится прямо сейчас, но надеялся получить хотя бы короткую передышку. Правда, взглянув на ситуацию с другой стороны, я решил, что, раз Паша и его воины ведут бой, отсиживаться под лестницей я не имею права. Едва только выровнялось дыхание, я проверил пистолет и бросился вверх по ступенькам.

– Держите вход! – крикнул я своим стажерам уже с площадки второго этажа.

Ира покорно подняла брошенный кем-то автомат и положила его на колени. Алексей приготовил к стрельбе мой второй пистолет и встал к одному из окон. Я прекрасно понимал, что творится на душе у обоих. Психологическая нагрузка была чрезвычайно велика, и помочь им могла только защитная реакция мозга, которую я называл «эмоциональной тупостью». Для меня, к примеру, вся развернувшаяся вокруг мясорубка уже стала отвлеченным фактом локального боестолкновения, а погибшие солдаты – статистическими невосполнимыми потерями. Видимо, сказывалось то, что еще на Земле, до начала этого безумного рейда по тылам противника, я был готов переступить ту самую грань, что отделяет уверенное спокойствие и рассудительное хладнокровие от душевной черствости. Теперь, когда нормальные люди только подбирались к ней, я уже скрылся за горизонтом, по другую сторону этой черты…

На четвертом этаже было относительно тихо. Драка шла под самой крышей и частично на ней. Причем дело поворачивалось таким образом, что наши офицеры были вынуждены временно объединиться с солдатами «Эрика». Иначе натиск «диких» было просто не сдержать. Я перебрался через остатки баррикады и протиснулся в кабинет двойника. Здесь сидел Петрович и с ним еще один раненый спецназовец. Офицеры колдовали над замком огромного сейфа, который был вмонтирован в стену позади книжного шкафа.

– Жалко, аппаратуру не прихватили, – заметив меня, сказал Петрович. – Уже бы давно отомкнули…