Я даже не успел ответить, потому что Мартынов тут же обратился к Семенову:

– Ты скажи ребятам, где я.

Сделал повелительный жест рукой. Семенов вышел.

– Ничего у меня с Уваровым.

– Евгений! – строго глянул на меня Мартынов. – Вчера ты схлопотал от Уварова по физиономии…

– Этого не было!

– Стычка была, – внес ясность Мартынов. – А куда там тебе досталось – не важно. Мы будем возбуждать дело по этому факту…

Вернулся Семенов.

– Сказал ребятам? – быстрый вопрос Мартынова.

– Да.

Что-то у них происходило. Подвалила работенка.

– Дело мы возбудим, – обернулся ко мне Мартынов. – Но нужно, чтобы первый импульс исходил от тебя. Заявление!

– В чем дело?

– Нам нужен Уваров! Любой ценой. Но зацепить мы его должны надежно!

Надежно – это с возбуждением уголовного дела, главным действующим лицом которого будет Борис. Он им нужен, Мартынов сам сказал. А лучшего способа взять человека в оборот, чем засадить его за решетку, еще не придумано.

– Это как-то связано с жихаревским делом? – спросил я.

– Евгений! – поморщился Мартынов.

Я задаю слишком много вопросов, так следовало его понимать.

В кабинет заглянул какой-то человек.

– Без меня! – коротко бросил ему Мартынов. – Возьми вот его.

Указал на Семенова. Семенов вышел.

– Евгений! – сказал Мартынов, усаживаясь напротив меня.

Теперь мы смотрели глаза в глаза.

– Нам нужен Уваров. И мы его заберем. Но по твоему заявлению! Все должно быть надежно. Нам никто не должен мешать с ним разбираться.

Они что-то накопали против Бориса. Но нет стопроцентной гарантии того, что он не вывернется. Его хотят упечь в следственный изолятор, обвинив в нападении на меня, и спокойно, без суеты и спешки, проводить следственные действия.

– Этим делом многие интересуются, – сообщил Мартынов. – И при малейшей оплошности можно погореть. Мои ребята должны знать, что наши тылы прикрыты.

Почти открытым текстом говорил. Это была его, Мартынова, личная просьба ко мне. Воспользовался тем, что мы с ним на время остались одни, и сказал гораздо больше, чем позволил бы себе в присутствии Семенова. Они не могут рисковать в истории с Борисом. Дело громкое, все на виду. И если произойдет какой-то срыв и Бориса не удастся припереть к стенке со стопроцентной надежностью, они хотят иметь запасной вариант – историю о нападении на меня. Бориса все равно осудят, и никто не обвинит прокуратуру в том, что они с ним ошиблись. Что же они так крепко-то в него вцепились?

– Неужели Жихарев нашелся? – озвучил я собственную догадку.

И опять Мартынов недовольно поморщился. Его ждали какие-то сверхважные дела, а вместо того, чтобы ими заниматься, он тратил драгоценное время на меня. У кого хочешь нервы не выдержат.

Вернулся Семенов. Я увидел, как выразительно посмотрел на него Мартынов. В том взгляде был безмолвный вопрос. Семенов понял.

– Там все нормально, – сообщил он. – Ребята уехали. Сейчас вторая группа отправится следом.

Мартынов обернулся ко мне. Было видно, как он спешит.

– Даю тебе две минуты, – определил он лимит времени.

Что будет потом – не сказал.

И тут распахнулась дверь, ввалился какой-то дядька при бороде и усах и выпалил с порога, обращаясь к Мартынову:

– С ног сбился, пока вас нашел. По жихаревскому трупу заключение патологоанатома готово.

Я увидел обескураженное выражение мартыновского лица и понял, что больше всего на свете он не хотел, чтобы я услышал вот эту последнюю фразу.

* * *

От загородной дороги, связывающей две небольшие деревушки, ответвлялся пролесок. По нему почти никто никогда не ездил, там и колеи-то порядочной не было, все заросло травой. Метров сто от асфальта, туда, где густой кустарник укрывал от любопытных глаз, потом еще шагов двадцать вправо от пролеска – там и был обнаружен труп Жихарева. Ехала легковушка с москвичами, решили съехать с дороги, перекусить, не дыша выхлопными газами, так, чтобы вокруг зеленая листва и птички пели. Перекусили. Ветер вдруг поменял направление, и откуда-то из-под близких деревьев дохнуло сладковатым смрадом. Приятного было мало, но кто-то один решился полюбопытствовать, прошел те самые двадцать шагов и наткнулся на труп.

При Жихареве не обнаружили ни документов, ни вообще каких-либо вещей. Он лежал лицом вниз. Руки не связаны. Убит выстрелом в затылок, на голову надет пластиковый пакет с эмблемой спартаковского клуба.

– Убили его где-то в другом месте, – пояснил мне Мартынов, – потом везли в машине. Чтобы не испачкать чего, надели на голову пакет.

Тот пакет он мне показал. Белый такой, с ярко-красной эмблемой.

Смерть наступила давно. Медэксперт склонялся к мысли, что жихаревская жизнь вполне могла оборваться в тот самый день, когда был совершен налет на банк. Или, в крайнем случае, в первые же дни после налета. Так что ни за какую границу он не улетал. Что-то здесь не стыковалось.

Лично для меня все это оказалось полной неожиданностью. Я испытал настоящее потрясение. Уже свыкся с мыслью о том, что Костя Жихарев меня подставил, поверил в его несуществующую вину, и той вине были тысячи подтверждений, как вдруг все круто переменилось. Костя не загорал в окружении пальм и крутобоких таитянок, наслаждаясь жизнью и проматывая наворованное. Он вообще не мог ничем наслаждаться. Он был мертв. Его убили и увезли далеко за город. Туда, где никто бы его не нашел еще очень долго, если бы не случайность. И такая смена участи меня потрясла.

– То, что он мертв, еще не говорит о его невиновности, – просветил меня Мартынов. – Все-таки что-то такое у них с Шмыговым было. Скорее всего – они сообщники.

– Но Жихарева убили!

– Тот же Шмыгов мог и убить. Не поделили что-то. Или другая какая причина.

Получилось, что Жихарева смерть не реабилитировала. Все равно у Мартынова оставались подозрения. Прояснилось только то, что Жихарева теперь не надо искать за границей.

– Но при чем тут Борис? – все еще не понимал я.

– Жихарева ведь кто-то убил.

– Шмыгов!

– Или Борис? – вопросительно глянул на меня Мартынов. – У него ведь с Жихаревым были общие дела.

– Они компаньоны!

– Вот! – подтвердил Мартынов. – Они вместе деньги крутили.

Согласно его логике одного этого было достаточно, чтобы Борис расправился с Жихаревым.

– Он же искал Жихарева! – просветил я Мартынова. – Все последнее время. Борис потерял деньги, которые передал Жихареву. Он сам мне говорил.