Инспектор и констебль обещали возвратиться к вечеру, если похитители или Донна не выйдут на связь раньше десяти.

Рубен был совершенно разбит. Полицейские советовали позвонить родственникам, друзьям или психологу из службы поддержки. Но ему хотелось только забыться сном.

Заварив себе зеленого чая, он улегся на диван и тихо заплакал. Он потерял Джейн. Неужели потеряет и Донну? В голове проносились образы: Донне сбривают длинные белокурые волосы, отрезают по одному пальцы на руках и ногах, с садистским удовольствием обезображивают лицо. Рубен передернулся, будто съел улитку на листе салата. Но больше всего терзала мысль о групповом изнасиловании его жизнерадостной дочери.

Постепенно Рубен задремал, и ему приснилось, как Донне бреют голову. Ее белая блузка и темно-синий школьный костюм пропитались кровью из пальцев с вырванными ногтями. Рубен видел, как дочь с мольбой смотрит на него. Ее лицо исказилось от боли, когда она потянулась окровавленной рукой за салфеткой, стереть кровь и слезы.

Рубен вздрогнул от ужаса, приглядевшись к салфетке. Это был манускрипт Q, священные слова залиты слезами и кровью. Донна скомкала манускрипт и выкинула сквозь прутья тюремного окна в быструю речку, а тем временем ритмично звонил колокол, возвещая смену тюремных стражников…

Колокол не унимался. Рубен вырвался из ужасного сна в кошмарную реальность. Донна? Он с надеждой прижал трубку к уху.

— Рубен, это ужасно.

Надежда испарилась. Только его не хватало. Ричард.

— Мне позвонили с национального радио, спросили, как я отношусь к похищению твоей дочери. Я в шоке. Бедная девочка. Наши искренние соболезнования. Представляю, как бы мы с женой себя чувствовали, вздумай кто-нибудь украсть нашего мейнкуна. Даже думать не хочется.

— Спасибо, Ричард.

Рубен представил, как у Ричарда крадут призового Маг нификата, чтобы разжиться штукой баксов, продают и переименовывают в Барсика. Он слабо улыбнулся.

— Я так понял, ублюдкам нужен наш манускрипт. Если мы его отдадим, нет никаких гарантий, что они вернут Донну целиком, да?

— Да, если мы отдадим наш манускрипт, нет никаких гарантий, что они вернут Донну целиком, как ты изящно выразился.

Ричард остался глух к сарказму:

— Я хорошо понимаю, что тебе пришлось пережить. Я знаю, что такое стать жертвой невежества и недопонимания. Тебя обозвали нацистом. Какой позор, тебе нельзя с этим мириться. Как солдаты, которые гибли, сражаясь за свободу и демократию, мы платим высокую цену за верность науке, правда?

— Наверное.

— Если я могу помочь, только скажи. Я уже просил похитителей отпустить твою дочь. Передал всем на работе, что случилось, и наказал тебя не тревожить.

— Спасибо за беспокойство, Ричард, — едва выговорил Рубен и бросил трубку. Он невыносим. Как же, волнуется он за Донну. Просто надеется, что я не променяю манускрипт и его мечты о научной империи на ее свободу.

Рубен радовался, что последовал совету инспектора не встречаться с журналистами до появления новой записки. За нарушение эмбарго, согласно пресс-релизу, в дальнейшем Рубен отказывался от любых пресс-конференций и интервью на эту тему.

Инспектор полагал, что любые пресс-конференции и мольбы Рубена перед телекамерами об освобождении Донны надо отложить на потом, если они вообще понадобятся. Он надеялся решить дело раньше.

Полиция вернулась вскоре после того, как Рубен расправился с поздним ужином, больше по привычке, чем утоляя голод.

— У меня новости. Немного, но начало хорошее.

Инспектор рассказал, что собака учуяла следы Донны у китайского посольства, а охранник премьер-министра заметил кое-что необычное: школьницу, похожую на Донну, положившую голову на плечо мужчине на заднем сиденье серого «седана», который вел еще один мужчина.

Инспектор подтвердил, что Донна не появлялась в школе, и никто из друзей ее не видел. Сообщений на сотовый тоже не получали.

По сведениям телефонной компании, сообщение с мобильника Донны прислали из центрального делового района.

— Возможно, Донна там. Или похитители знали, что мы их выследим, и решили нас обмануть, отправив сообщение из города, — добавил полицейский. Потом спросил Рубена, как тот себя чувствует, и снова посоветовал обратиться к психологу.

Вечер тянулся мучительно долго. Рубен пытался читать легкий роман. Сюжет напомнил ему об ухаживании за Джейн после их встречи в университете Доминион, когда Рубен вернулся с учебы в Оксфорде.

Вначале он не обратил на Джейн внимания, потому что искал девушку, похожую на Мириам, с которой мимолетно познакомился в Израиле. Мириам разожгла его романтическое воображение своей кокетливой сексуальностью и манящей красотой. Но Джейн, преподававшая английскую литературу, постепенно завладела его мыслями.

Их соединило не страстное увлечение или идеализированный образ. Любовь выросла из крепкой дружбы, множества споров, уважения и общих ценностей, вскормленная близостью и интимной жизнью. Когда появилась Донна, они наслаждались тем сумбуром, который она внесла в их однообразные жизни, с гордостью показывали ребенка друзьям. Рубен и Джейн сотворили маленькое чудо, которое еще больше их сблизило. Теперь их маленькое чудо попало в беду.

По телу прокатилась волна тошноты, грудные мышцы опять свело. Рубен уже это проходил — когда дежурил у кровати Джейн последние пять дней ее жизни, беспомощный и убитый горем.

Он уронил книгу на пол и снова задремал на диване. На сей раз ему приснилась Джейн. Она тихонько напевала и кормила Донну грудью.

В начале шестого ожил телефон. Родственники и друзья сочувствовали, обещали молиться за них и предлагали всяческую помощь.

Позвонила Эмма, подружка Донны, и расплакалась так, что Рубену пришлось ее успокаивать, заверять, что Донна сильная, неглупая и умеет о себе позаботиться. Он надеялся, что говорит убедительно. В его словах не было лжи. Только вот похитители подтасовали карты в свою пользу.

Бен, приятель Донны, сообщил, что послал ей сообщение, но ответа не получил. К удивлению Рубена, Бен вызвался приготовить ему ужин. Он поблагодарил за любезное предложение, но побоялся, что в таком пришибленном состоянии не сможет как следует принять гостя.

Чуть позже семи в дверь постучали. Анна заключила Рубена в объятия.

— Боже мой, — проговорила она по-русски. — Какой ужас. Я смотрела вечерние новости и думала, что речь о ком-то другом, пока не увидела фотографию Донны. Телевизионщики разыгрывали похищение с другой школьницей там, где Донну запихнули в машину. Не могу поверить, что кто-то мог причинить зло такой милой юной девушке. Я так расстроилась. Тебе, наверное, очень плохо. — Анна отстранилась и со слезами на глазах посмотрела на Рубена. — Тебе кто-нибудь приготовил ужин?

— Я пообедал, спасибо. Нет аппетита.

Рубен не хотел показываться друзьям в таком состоянии. Когда болела и умирала Джейн, он видел, как его эмоциональная трагедия восхищала и даже заряжала остальных. Может, утром ему полегчает, но у него еще оставалась гордость, и не было никакого желания доставлять удовольствие родственникам и друзьям, позволяя сострадать его тревоге и горю.