опускается на колени и прикасается кончиками пальцев к белому, мраморному полу: — и правда… она теплая.

«Новости»

Редакціи стало извѣстно о томъ, что въ Гольдштиніи снова появился печально извѣстный вампиръ изъ рода Дракулы. На его упокоеніе былъ направленъ правительственный отрядъ охотниковъ за головами. Однако же въ ту же ночь на территоріи княжества произошелъ Прорывъ и твари изъ преисподней избавили охотниковъ отъ хлопотъ, пожравъ какъ самого вампира, такъ и его присныхъ, гулей и прочую нечисть. Къ сожалѣнію, правительственный отрядъ охотниковъ также былъ ими съѣденъ. Въ качествѣ хорошихъ новостей редакція замѣчаетъ что правительственная премія за голову вампира всё же была выдана Йонешу Бутовски, Закрывающему Магу, который и закрылъ Прорывъ спустя два дня.

Глава 28

— Еле ушли. — говорит Никанор, оглядываясь: — вы видели кто пришел ему на помощь? Ледяная Княжна Зубова. Девятый ранг. Закрывающий маг, разве что не магистр. Одна из сильнейших. Чертовы аристократы.

— Ты так говоришь, будто сам не аристократ. — упрекает его Вероника: — чертовы аристократы, говоришь ты.

— Оставь его в покое, швабра. — вступается Настя, которая поднимается на сиденье и вглядывается в окно автомобиля: — он только по крови аристократ. А сердцем он с нами, с народом. Наш товарищ.

— Да я чего, я ничего. Просто… страшновато стало. Вы видели, как этот меня? Я даже понять ничего не успела. Просто — грохот и темнота… кабы не целители. — Вероника повела плечами, поежилась, так, словно замерзла.

— Кабы не целители, так я бы и померла. — добавляет она: — страшно. Кто он такой? Мой «Водяной Серп» его даже не поцарапал, а ведь я и камень, и даже сталь могу резать. Думала его на половинки, а он даже не моргнул.

— Уваров. Владимир Уваров. Двоюродный брат Ледяной Княжны и ее любовник. — отвечает Никанор, на секунду отвлекшись от управления автомобилем: — давеча скандал в светском обществе был. Они там все лицемеры и пуритане, живут устаревшими буржуазными нормами и понятиями. Разлагаются в своих оргиях и заводят любовниц и любовников, но снаружи делают вид, что все прилично и не дай бог.

— Погоди-ка… Уваров. Тот самый, который столичный многоженец? — поднимает бровь Вероника: — про которого газеты пишут, что он дескать архидемона изнасиловал?

— Он же представился, — говорит Настя и закатывает глаза: — ах, да, ты не слышала. Потому что переоценила свои силы и валялась на грязной земле как тряпичная кукла. Кроме того, слухи всегда преувеличивают.

— Сама швабра. — говорит Вероника: — что? Думаешь я забыла? Я — тормозная? Вовсе нет. Сама швабра.

— У тебя сложности с адекватным восприятием мира. — замечает Настя: — вот если у нас все получится, если мы на самом деле установим мир справедливости и общего счастья, после революции — я садовником хочу стать. А ты? Ты только и умеешь что убивать.

— Убивать тоже полезное умение. Всегда найдется кого убивать, — рассудительно замечает Вероника: — и потом, не доживем мы с тобой до светлого общества. Меня вот больше интересует этот Уваров, неужели у него и правда сорок жен, как у Али Бабы?

— У Али Бабы было сорок разбойников. И нет, у него их не сорок… вроде бы. Насколько я знаю, у Лопухиных говорили о том, что у него есть главная жена, некая Мещерская, вроде бы она с Денисьевыми в ссоре. Потом несколько девиц-рабынь из какой-то дальневосточной тирании, там, где к женщинам как к имуществу относятся. Он одну даже на вечеринку к Разумовским приводил, смуглая такая девица. — говорит Никанор: — а вообще, светские сплетни к делу не относятся. Давайте по плану, у нас впереди еще две остановки.

— А что по плану, — машет рукой Вероника: — останавливаемся у монастыря, черные валькирии убирают охрану и ломают ворота, входим внутрь, пускаем тебе кровь над… над чем? Что тут? Сердце?

— Сердце. В Сневеже — правая рука. — кивает Никанор.

— Так вот, режем тебя, пользуясь твоей благородной кровью рода Лопухиных, славные предки которых…

— Прекрати ему на больную мозоль давить, — снова вступается Настя: — заладила тут.

— Сама Праматерь Евдокия встает на помощь своим потомкам. — не обращая внимания на Настю, заканчивает Вероника: — и разносит к чертям половину Империи. Так же? Крики, вопли, хаос, революция. Из руин Империи возрождается республика, общество справедливости и добра. Где нет места предрассудкам и у одного мужчины или женщины — могут быть много жен или мужей.

— Кто о чем, а вшивый о бане. — фыркает Настя: — до чего же тебя этот брак волнует. Само по себе супружество или институт брака — это буржуазные предрассудки. Люди, которые любят друг друга — могут быть вместе невзирая на такие устаревшие моральные парадигмы. Мы революцию делаем не для того, чтобы Вероника Ломова могла замуж выйти, а для того, чтобы угнетаемые народные массы могли наконец зажить нормальной жизнью. Чтобы искоренить несправедливость и привести всех к равенству. Мир, где все равны перед законом, где нет разделения на бедных и богатых, где нет угнетения и эксплуатации, где люди любят друг друга, а голод, войны и болезни останутся в прошлом!

— Нет, ну ладно голод. Если не продавать зерно за границу, то всем хватить должно. Ладно войны, если нет неравенства, то и воевать люди не станут. Но болезни? — говорит Вероника и чешет затылок: — с болезнями ничего не поделаешь. Ты, Насть, Томазо Кампанеллу перечитала. Весь этот «животный магнетизм» и естественная энергия. Ты вообще в курсе что Кампанелла тоже менталист был? У вас у всех крыша едет потихоньку.

— Знаешь, что, товарищ Ломова? — перебивает ее Настя: — я вот не забыла, что ты к нам из СИБ попала. Замашки у тебя прежние, разделяй и властвуй. Ты в своей непотребности и желанию вина попить да на бок завалиться — сомневаться можешь. А в революции и светлом мире будущего — не моги! Миру будущего — быть! Иначе зачем мы сейчас в холодной машине трясемся? Зачем столько боли и страданий? Думаешь мне приятно глазки у валек выковыривать? Они же живые, тоже боль чувствуют. Это ты, бывшая следачка из СИБ, тебе пытки в радость, а я и Никанор — мы люди.

— Неправда, мне пытки не в радость. Кроме того, мы же не пытали их. Это им нужно было. Какой от них толк, если они человека атаковать не могут? — пожимает плечами Вероника: — это нужно было сделать, а революции в белых перчатках не делаются. Вот ты сама за светлый мир справедливости тут топишь, а ручки свои в грязи вымарать боишься. Почему-то твой светлый мир должны делать люди с грязными руками. Ну нет, так не выйдет. Лес рубят — щепки летят. Чтобы новый мир восторжествовал — сперва старый нужно уничтожить. И всех, кто с ним связан. Иначе смысла нет, иначе все вернется. Ты этих своих бедняков видела? Да они не хотят