— Вы возбуждаете мое любопытство. И я дал себе слово, что пообщаюсь с вами после того, как все это кончится.

Как ни странно, Майте не нервничала, сидя рядом с убийцей, разговаривая с ним. Да, этот парень был именно убийцей и еще бог его знает кем. Может быть, она выдохлась. Майте казалось, что она дряхлая старуха, словно из ее тела выдавили все жизненные соки, и душа ее, как и руки, скована холодом.

— Кто вы? — спросила она.

— Раньше был «соколом». Теперь, в общем-то, никто.

— Я имела в виду, как вас зовут.

— А… это. Наверно, Эрменехильдо, — ответил парень.

— Наверно?

— Да. Я мог бы все объяснить, если хотите. За чашечкой кофе. В автобусе холодно.

— Я еду домой.

— Знаю.

Майте посмотрела вперед. Автобус медленно полз по проспекту. Парень вытащил сигарету, предложил ей. Она покачала головой. Парень закурил, дважды затянулся.

— Там есть одно кафе. — Он показал на угол улицы, к которому они приближались. — Уютное заведение. Или хотите пойти в ту свою забегаловку с музыкальным автоматом?

— Я еду домой.

— Вы меня боитесь?

Майте не ответила.

Дымя сигаретой, парень наклонился вперед и положил руки на спинку переднего сиденья.

— Я видел ваши пластинки. Впечатляющая коллекция.

— Вы были у меня в квартире.

— Я же сказал: мы за вами следили.

Майте представила, как он со своими дружками роется в ее ящиках, сидит в «кабинете», перебирает ее книги и пластинки. Вся ее бессмысленная, унылая жизнь была выставлена напоказ перед незнакомыми людьми.

— Слушайте, а почему у вас кавер в исполнении Прайсока, а не Беннетта?

— Вас только это интересует? Ради этого вы сели со мной в автобус? — спросила Майте. В ее голосе внезапно зазвучали гневные нотки.

Парень, повернув голову, посмотрел на нее. Его густые взлохмаченные волосы намокли под дождем, по шее сползали капли, а глаза напоминали два бездонных черных колодца. Словно были закрашены краской, как глаза персонажей в комиксах.

— Я не знаю, чего я хочу, не знаю, кто я, — отвечал он, выпуская изо рта колечки дыма. — Я ничего не знаю, кроме того, что сейчас мне невыносимо одиноко.

Майте подумала про джунгли, какими их изображали в дешевых любовных историях, которые она любила читать. В джунглях небо было особенное. Именно такие были у этого парня глаза — ночь на печатной странице. Чернее, чем ночь за окнами автобуса, реальная, осязаемая ночь, что ждет их здесь, потому что в городе темноту рассеивают огни зданий и машин. А ночь на рисунках комиксов — непроглядный мрак, сквозь который не пробивается свет. Даже луна — кружок размером с монетку — не светится. Вроде бы белое пятно, а не лучится. Луна не сияет.

— На следующей остановке я сойду и вернусь в то кафе, — сказал парень. Голос у него тоже был усталый. Как и у нее.

Майте стиснула в руках сумку, плотно сжала губы. Авто бус подъехал к обочине, и парень сошел. На светофоре горел красный свет. Майте наблюдала за своим новым знакомым. Он стоял на тротуаре с сигаретой в зубах. Красный свет сменился на зеленый, и автобус тронулся с места.

Сумасшедший какой-то, не иначе. Только ненормальный стал бы гоняться за ней по городу. Да и кто вообще стал бы искать встречи с ней?

Чокнутый парень, постояв под дождем, зашагал в направлении кафе. Майте подумала про свою квартиру, служившую ей надежным прибежищем, про попугайчика в клетке и свою коллекцию украденных безделушек. Представила, как она поставит песню «Strangers in the Night» и в сумраке гостиной начнет танцевать сама с собой, как всегда.

На следующем светофоре девушка выскочила из автобуса. Лил нудный затяжной дождь, исполнявший свою собственную заунывную мелодию. Она стояла посреди тротуара — в одной руке зонт, в другой — сумка с продуктами — и смотрела в сторону кафе.

Что будет, если сейчас она пойдет туда, а не домой?

Какой истории это положит начало?

Майте увидела вдалеке фигуру — неясный мужской силуэт. Он помахал ей. У Майте перехватило дыхание.

КОНЕЦ

Послесловие

Телеграмма, с которой начинается данная книга, это подлинное донесение ЦРУ. В 1971 году (это был четверг) группа боевиков, созданная и финансируемая мексиканским правительством, совершила нападение на студентов, которые шли маршем по одному из широких проспектов Мехико. «Соколы» (Los Halcones) прошли спецподготовку, организованную мексиканским правительством при поддержке ЦРУ, с целью уничтожения коммунизма и подавления инакомыслия в Мексике. При разгоне демонстрации сотни протестующих были убиты или ранены. Это трагическое событие вошло в историю под названием «резня в праздник Тела и Крови Христовых» или «Эль-Альконасо» (El Halconazo — «Удар Сокола»). Президент Луис Эчеверриа и местные власти, в том числе тогдашний мэр Мехико Альфонсо Мартинес Домингес, отрицали существование «соколов» и не признавали свою вину за произошедшее.

В результате этой бойни в Мексике активизировали свою деятельность городские партизанские отряды, поскольку разгневанные студенты решили, что вести с правительством мирный диалог бесполезно. Тем временем отряды «соколов» были расформированы, но репрессии в отношении активистов и бойцов герильи продолжались. Была сформирована так называемая Белая бригада (Brigada Blanca), члены которой по поручению правительства похищали, пытали, держали в тюрьмах и убивали мексиканских граждан на протяжении всего десятилетия 1970-х. Этот внутренний конфликт между правительством и левыми силами получил название «грязной войны».

В Мексике в течение многих лет одной из важных составляющих культурной жизни городов считались «музыкальные дебаты». В престижных районах, где проживали местные аристократы, одобренные правительством «музыкальные кафе» потчевали посетителей разрешенной властями музыкой — безобидными кавер-версиями американских песен. Но к концу 1960-х гг. большинство из таких заведений закрыли. По утверждению правительства, они разжигали бунтарские настроения и проповедовали антинационалистические ценности. Через несколько месяцев после «Эль-Альконасо» состоялся рок-фестиваль Авандаро (Festíval de Rock y Ruedas de Avándaro), который нарекли «мексиканским Вудстоком». После президент Эчеверриа запретил рок-концерты, и правительство требовало, чтобы по радио крутили только композиции, которые своим содержанием не оскорбляют нравственность. В ответ молодежь из низших классов стала организовывать тайные вечеринки под названием «рок-подвалы», но в целом рок-сцена в Мексике сильно пострадала.

Со стороны правительства крестовый поход против рок-музыки и «музыкальных» кафе был своеобразным способом укрепить свою власть в стране. До конца 1970-х гг. нового «Эль-Альконасо» не случилось, но конечно же правящая ИРП больше не допускала масштабных маршей протеста: «Белая бригада» искоренила оппозицию.

Более смелые новаторские музыкальные группы 1970-х гг. не сумели выжить в столь неблагоприятных условиях. За исключением одной — «Эль Три» (El Tri). Эта группа свой творческий путь