Первой из них оказалась взрослая женщина, ровесница моей маман или же чуточку помладше. И она очень похожа на…

А вторая…

А вот Катя явилась!

Я сначала даже не узнал ее. Ибо несмотря на все тот же строгий стиль в одежде, псевдоаскетичный, я бы даже сказал, ведь обе они носят не «один в один как Louis Vuitton», а самый что ни на есть неповторимый оригинал, но….

Практически без какой-либо косметики и с иной прической, в виде высокого хвоста.

Катя выглядит сейчас просто как пай-девочка!

А главное, что с ее физиономии исчезло выражение холодного высокомерия.

Короче говоря, девицу прямо не узнать…

Я взглянул на левую кисть старшенькой, а затем на кисть пожилого мужчины, и на их безымянных пальцах обнаружились одинаковые кольца.

Муж и жена.

Нехилая такая у них должна быть разница в возрасте, но… Какое мое дело?

Мать и дочь.

Катя — очень похожа на обоих своих родителей.

Вновь пришедшие, также поздоровавшись, присели за стол, а очередная официантка расставила перед всеми гостями чайную утварь и корзинки с печеньем, после чего быстро удалилась.

— Я так понимаю, что Злата Петрова — это вы? — усевшись, обратился ко мне отец Листьевой.

Какой приятный голос у этого очевидно неприятного человека… — подумалось мне.

— Злата — это я, да. — ответил ему, вновь беря в руки вазочку с мороженым.

— То есть это вы поссорились с моей Катей? — продолжил спрашивать мужчина, и я ощутил себя натурально на допросе.

Очень неприятное такое ощущение…

— Нет. Лично я с вашей Катей не ссорилась, а вот она… — я указал ложечкой на одноклассницу, — со мной поссорилась, да. Хотя я вроде бы не давала для этого повода…

Я пожал плечами.

— Я слышала, что сегодня в школе случилась какая-то крайне неприятная история. И что ты, Злата, вроде бы как имеешь некую видеозапись… — Катина мама вступила в разговор.

— Ну да, случилась… — ответил я. — Я оказалась оклеветана своей классной руководительницей и своей одноклассницей…

Я кивнул на Катю.

— …вашей дочерью, и чуть было не отправилась в тюрьму.

— Я не… — начала было возражать Катя, но замолчала, едва поймав на себе взгляд своего отца.

Взгляд отца…

Не злой, не раздраженный. Любящий. Хотя и призывающий замолкнуть.

Увидев этот его взгляд, мне стало совершенно очевидно, что своей цели я бы не достиг.

Не существует на свете такого количества денег, из-за которого этот человек надавал бы по заднице своей дочери…

Я перевел взгляд на родного папашу.

Ну что же, Листьевой с родителем здорово повезло… — отчего-то со злостью подумалось мне.

— А могу я посмотреть эту запись? — поинтересовалась женщина. — А то мне что-то с трудом верится…

— Пожалуйста. — я вновь пожал плечами, а затем, достав телефон и прокрутив запись до нужного момента, передал аппарат женщине.

После того как «Катя в записи» в очередной раз подбросила в мой рюкзак свой телефон, ее родители переглянулись, а затем молча посмотрели на дочь, которая предпочла рассматривать что-то на скатерти.

— Ты устроила ловушку Кате… — пожурила меня мать одноклассницы, возвращая телефон. — Если ты обо всем знала, то можно же было просто поговорить…

— Я не отказываюсь от диалога. — положив телефон на стол, я вновь взял вазочку.

— Так, ладно… — подвел черту под лирикой отец Листьевой. — Произошла неприятность, которая, по счастью, не закончилась ничем плохим…

Услышав его слова, перед глазами встала «классная».

— …в другой раз я бы сказал, что эта запись — полнейшая чушь…

Он кивнул на мой телефон.

— …однако, я в курсе того, какой шум ты однажды уже сумела поднять. И скандала, в котором окажутся замешаны мои домочадцы, я не желаю. Категорически! Мы с твоим отцом ужедоговорилисьо том, что данная запись никогда не появится и интернете, а ты сама не станешь распространяться о произошедшем. Какие бы слухи ни гуляли, ты должна будешь твердо придерживаться позиции, что тебе неизвестно, кто устроил эту…шутку.

Намек на Стёшу.

— Ну, раз уж вы договорились… — ответил я и папаня очень выразительно посмотрел на меня. — У меня есть только два вопроса…

Я перевел взгляд на Катю.

— …помнишь, как ты мне сказала…

«…если ее ноги не будет в одном со мной помещении». — хотел было сказать я, но, взглянув на ее отца, прикусил язык.

Не нужно дразнить гусей, ибо любящий папаша еще незнамо как отреагирует на подобное желание дочери. Может, совершенно не так, как мне бы того хотелось…

— …забей, это неважно, но… Зачем, Кать? Чего я тебе такого сделала, что ты мне подобную «свинью» в рюкзак подложила?

Все присутствующие повернули головы на Катю, которая водила пальцем по скатерти, рисуя воображаемые узоры.

— Зачем? — переспросила она, подняв взор, а затем…

Она встала со своего места и, поманив меня пальчиком, вышла из павильона, ну а я за ней.

Мы спустились с крыльца и под накрапывающим дождиком прогулялись до небольшого фонтана, в котором плавали золотые рыбки.

— Если честно, Петрова, я очень не хочу отвечать на этот вопрос. — произнесла она, глядя на рыбок, а затем обернулась ко мне, и ее лицо теперь выражало надменность. — Однако я отвечу, но при одном условии…

— При каком же? — хмыкнул я.

— Ерунда, в общем-то. Я перед тобой извинюсь… — она кивнула на павильон, — и ты примешь мои извинения без того, чтобы устроить очередное шоу. Я понимаю, что оно тебе нафиг не нужно, но и я не горю желанием отвечать на твои вопросы. Баш на баш?

— Ладно, хрен с тобой, рыбка золотая. — ответил я, и Листьева скривила физиономию.

— Как бы отреагировала Стефания Москвина, узнав, что ее лучшая подружка — воришка, которую с позором вытурили из школы?

Стёша? А она-то здесь причем?

— Можешь не отвечать. — Катя подняла руку, заметив, что намереваюсь задать вопрос. — Теперь я точно знаю как. Это ответ на твой вопрос. Все, пошли, а то промокнем!

То есть, ударив по мне, Листьева била по Стёше, что ли?

Или же…

— Злат… — Катя притормозила у входа в павильон и, обернувшись на меня через плечо, произнесла: — Ты победила, а я…я — нет. Поздравляю. Ты внезапно оказалась совсем не дурой. Сегодня, надеюсь, последний раз, когда