* * *

Андрей шел следом. Тави не нужно было смотреть сквозь Сумрак, чтоб заметить его присутствие. Она чуяла запах его пота, слышала тяжелое дыхание как свое. Они ползли по стене, как две мухи, связанные незримой нитью. Подошвы сандалий скользили по оплывшим ступеням. Взбираться на них приходилось ползком: Тави просто не хватало роста, чтобы шагать по ним, – да и у кого бы хватило? Похоже, эта лестница предназначалась для мифических великанов… Над головой нависали корни, чудовищно обросшие отложениями известняка и превратившиеся в многометровые каменные клыки. Влажный, будто мыльный кальцит скрывала опавшая листва; местами она была сброшена вместе с тонким слоем перегноя, и там белел обнаженный камень. Это были следы Дэнга. Тави знала, куда он ставил ногу. Замечала чуть содранную кору: здесь он хватался за лиану, чтобы втянуть себя на очередную ступень. Видела вмятины в почве, где монах полулежал, выравнивая дыхание перед новым рывком… Проводник был не нужен: Тави шла по следам Красного Дракона.

Она отправила Эппл обратно, как только девушка показала ей начало тропы, ведущей на вершину. Оставалось надеяться, что на кошмарной лестнице, зигзагом врезанной в практически вертикальную известняковую стену, Тави не ждет никаких сюрпризов и неочевидных хитростей. Сорваться со скалы, не добравшись до вершины, в ее планы не входило. Но вынуждать Эппл идти дальше означало сделать девушку заложницей, живым щитом между собой и Андреем. На это Тави пойти не могла – и заставила проводницу уехать домой на своем мопеде. Тоже ничего хорошего: девушка еще не совсем отошла от шока. Но ничего, справится, до гостиницы всего пара километров по пустынной проселочной дороге… Тави просто хотелось, чтобы Эппл убралась как можно дальше. Не надо ей быть рядом, когда они с Андреем встретятся. Не надо видеть, что произойдет на вершине – что бы там ни случилось…

Тави остановилась передохнуть. Легкие работали так мощно, что ее шатало. Пот оставил светлые дорожки на испачканной глиной коже; Тави попыталась вспомнить, когда в последний раз мылась, – и не смогла. Душ, сон, еда, все обыденные, но такие необходимые и радостные мелочи остались далеко внизу. Там же, где осталась вера в любовь Андрея, лояльность к Ночному Дозору, какие-то рисунки, какая-то работа, какие-то экзамены… Все это было – мираж, иллюзия, обманчивые переливы покрывала Майи. Реальностью был возносящийся над зеленой долиной утес и узкие великанские ступени, втиснутые в пространство между стеной буйной зелени и синей, дымчатой пустотой. Паутина, прилипшая к мокрому горящему лицу. Прелый, густой воздух, пропитанный испарениями джунглей. Тяжелое дыхание Андрея, леденящее спину. Реальностью были натянутые до звона, готовые лопнуть от прикосновения нити, держащие Сумрак.

Реальностью был и кто-то третий, ползущий по склону. Тави чувствовала его беспокойство, его злобную радость, но это было не важно: незнакомец безнадежно опаздывал к неведомому финалу.

* * *

Вершина утеса была плоской, будто срезанной чуть наискосок. Джунгли расступались, открывая усыпанную щебнем голую площадку на самом верху. Обрамленная растрескавшимися валунами, она походила на трон – или электрический стул. Хрупкие полупрозрачные призмы кальцита хрустели под ногами, когда Тави медленно подошла к краю. Перед ней лежала плоская равнина, над которой тут и там вставали скалы, подобные той, на которую поднялась она. Впереди висела серая пустота моря. Джунгли кипели под ногами, бились о подножие утеса. Где-то там нашли Дэнга, Великого Красного Дракона, мечтавшего избавиться от Изначальных Сил, но отказавшегося от своей мечты.

Вокруг переливался зеленый и рыжий, синий и желтый. Насыщенный красный там, где вцепилось в склон деревце с багровой кроной. Все живое имело цвет, и только асуры, заложники Изначальных Сил, обречены были жить в черно-белом мире. Тьма и Свет беспощадно делили их на две части. А Тави никогда не любила графику…

Теперь она знала, куда смотреть. Ее аура. Двойственная, составленная из прорастающих друг в друга структур. Внешняя – слабая, мягкая, однозначно Светлая – это Настя. Личность, которую она выпестовала в себе, вырастила, как моллюск выращивает раковину, – но не из страха, а от любви. Не спрятаться она хотела – а защитить тех, кто рядом, от себя самой. Внутренней. Той, которая уже практически прорвалась наружу, растворив в себе слабую оболочку. Той, которая называла себя Тави. Отважный, но кусачий мангуст. Буйная, полыхающая аура, лишенная Света… но и не запятнанная Тьмой. Аура Иной, для которой живые люди важнее идей…

Аура, похожая на резкую, хаотичную морскую зыбь, плещущая во все стороны мелкими цветными волнами, размывающими чужие берега и опоры. Один разговор – и вязь Тьмы в душе Темного мага расползается, и в нее пробивается Свет, отбрасывает на черное радужные блики. Другой – Свет распадается на спектральные полосы, и в щели между ними рвется Тьма. Иной меняется, слабо, но необратимо, и в свою очередь начинает менять других. Андрей… Андрей был прав. Он увидел это, когда Тави обрушила на него свою волну. Она полностью открылась перед тем, как нанести удар. Он увидел – и ужаснулся. Тави действительно распространяла изменения, как вирус. Стоя на вершине скалы, она могла увидеть эту сеть, затухающую к краям. В ней зияли прорехи, оставленные Андреем, но эта сеть уже существовала – и, пока жива Тави, она будет шириться.

Для Иных, обеспеченных знаниями и инструкциями, поддержкой товарищей, твердыми убеждениями, так любимой Андреем дисциплиной, Тави была относительно безопасна. И то… сейчас она припоминала, как старался Андрей ограничить ее круг общения, как злился и обижался, стоило ей задержаться на кофе с однокурсниками или поболтать со слабенькими Иными, незаметными, но необходимыми винтиками в машине Ночного Дозора, – системными администраторами, девушками из бухгалтерии, дежурными… Из горла Тави вырвался нервный смешок: и правда ведь заботился, не соврал. Следил, чтоб она никого не сбивала с толку. Трижды покушался на ее жизнь, в отчаянии пытаясь уничтожить центр сети, – и каждый раз отступал. Между ними стояла Настя, несчастная безжизненная тряпка, мертвая оболочка, способная только быть послушной и кроткой, не причинять неудобств окружающим, не заикаться о себе, девушка, вся жизнь которой была положена на то, чтобы стараться, стараться, стараться быть хорошей. Тави создала ее, чтобы защищать других, – но в итоге эта мягкая шкурка стала щитом, спасающим ее жизнь. Как странно… Хорошая была девочка. Жаль, что она умерла.

Тави развела руки, обнимая упруго бьющий по утесу ветер. Ветер пах морем и джунглями; он оставлял на губах кристаллики соли и горчащую сладость лиан. Ветер шумел, как прибой, как подмывающие берег волны. И Тави сама была такой волной. То, чего так боялся Андрей, она могла проделать со всеми Иными разом – хватило бы энергии… Не остановить цунами она должна была на Слоновом, а вобрать в себя его краски, его Силу. И выплеснуть обратно – измененным, трансформированным ее сумасшедшей аурой… Все пляски Ратны, все ритуалы, сумрачная волна, неумолимо катящая на холм, – все было сделано для того, чтобы перенасытить ее энергией – и вынудить породить цунами, которое сметет Изначальные Силы.

А как же добро и зло, спросила себя Тави и покачала головой. Это останется людям, которым и принадлежит изначально. Вмешательство Иных только разрушает их. Обезумевшая от взаимоисключающих эмоций Эппл, ломающая руки на обочине пустынной дороги, – вот итог работы асуров. Хаос, замешательство, потеря опоры и ориентиров… Можно ли считать настоящим злом то, что совершается по велению неодолимой природы? И добро ли то, что творится под давлением Света? В этом нет осознанного выбора. Вечная несвобода. Вечный бег в колесе судьбы…