У девушки, метавшейся по обочине, было опухшее, будто размазанное лицо. Длинные черные волосы, обычно гладкие и прямые, растрепались и потускнели. Она топталась на месте, будто две силы тащили ее в противоположные стороны, и потрясала кулачками. Она выкрикивала что-то вверх, туда, где в разрывах сизых туч проглядывала ровная голубая заливка неба, – а прокричавшись, закрывала лицо ладонями, и ее плечи содрогались от рыданий.

Тави сбросила скорость, не зная, остановиться ей или проехать мимо. Возможно, девушка нуждалась в помощи и сочувствии. А может, искала уединения, нарочно пришла туда, где можно выплакаться и выкричаться без свидетелей. Она не заметила ни шума мотора, ни самого мопеда, поглощенная своей бедой. Тави взглянула сквозь Сумрак: аура девушки пылала от эмоций. Все затмевало острое горе, но за ним проступали вина, стыд, облегчение… любовь и вместе с ней – чувство отверженности, которую уже не исправить.

Только теперь Тави узнала сестру Темного, Эппл. Она начала тормозить – и в этот момент девушку вынесло на дорогу. Тави до отказа выкрутила тормоз, вцепилась в рукоятки, чувствуя, как ее неумолимо отрывает от седла. Вывернула руль – мопед поволокло в сторону, и он начал плавно, но неумолимо заваливаться. Боковым зрением Тави увидела, как встает дыбом рыжая глина, поджала ногу, вытаскивая ее из-под мопеда, и впечаталась в дорогу, превратившуюся вдруг в стену. Но еще до того – услышала тихий, мягкий, невыносимо жуткий в своей окончательности удар.

Тави рыком выдернула себя из-под мопеда и бросилась к Эппл. Та сидела на земле, странно вытянув одну ногу; ее смуглое лицо приобрело оттенки подернутой плесенью булки. Прикусив губу до крови, Тави торопливо навела Морфея: еще не хватало вдаваться в объяснения. Эппл расслабленно обмякла; теперь можно было действовать. Тави торопливо провела ладонями над телом – и ничего не почувствовала: дрожащие руки не могли принять сигнал. Зарычав, она стукнула себя по колену. Удар кулака пришелся прямо на свежую ссадину; от боли из глаз посыпались искры, и Тави сдавленно просипела фразу, в которой цензурными были только предлоги. Как ни странно, это помогло. Голова, забитая паническими воплями, разом опустела; в ушах зазвенело от внутренней тишины. Тави снова повела руками над Эппл, и мозг заполнили ощущения: покалывание, легкий зуд, горячие и прохладные участки, мелкие надрывы в ауре…

Тави безвольно уронила руки и судорожно втянула в себя воздух: осматривая девушку, она попросту забывала дышать. Переломов и внутренних повреждений у Эппл не было; Тави уже почти остановилась, когда девушка слепо шагнула под мопед, и удар был не так силен, как показалось с перепугу. Бормоча спящей что-то успокаивающее, Тави разорвала наметившуюся прореху на брюках. На измочаленной ткани уже проступила кровь. Длинная, наливающаяся багровой синевой вмятина, кожу надорвало ударом… но это не так страшно. Сосредоточенно сдвинув брови, Тави направила поток Силы на оставленный ее мопедом отпечаток.

Некоторое время спустя она бессильно привалилась к поверженному мопеду. Рана Эппл затянулась – на ее месте теперь красовался огромный синяк всех цветов радуги, жуткий на вид, но уже слегка пожелтевший, безопасный. Тави даже привела в порядок одежду девушки перед тем, как разбудить ее, – незачем ей пугаться рваных дыр на штанах. Но лицо Эппл оставалось мучнисто-белым и неподвижным. Видимо, шок оказался слишком силен. Тави потянулась к сознанию девушки – и отступила. Влезать в мозг было страшно: там и без нее творилось черт знает что.

Похоже, Темный братец при жизни изрядно изводил Эппл. Не нарочно, нет. Он даже любил ее – по-своему. Как приятную и привычную вещь. Он стер бы в порошок любого, кто обидел сестру, но сам относился к ней, как к дурно воспитанной собачонке, которую нужно контролировать и курощать. Которая родилась лишь для того, чтобы восхищаться им и делать его жизнь приятнее и удобнее. А когда сестра бунтовала и пыталась поступать не так, как он считал нужным, Темный быстро и эффективно ставил ее на место. Единственным одушевленным существом в их отношениях был он. Мысль о том, что у Эппл могут быть свои желания, представления о жизни, планы, попросту не приходила в его голову.

Но Эппл обожала старшего брата. И ненавидела. Его смерть разбила ей сердце. И принесла радость освобождения… Неудивительно, что она слепо металась по обочине пустынной дороги: нелегко пережить такую бурю. Что Темный, что Светлый – оба принесли Эппл только страдания. Тьма не освобождала ее. Свет не защитил от Тьмы… Изначальные Силы не существовали друг без друга.

– Да чтоб вас, – пробормотала Тави и осеклась. Что она собирается сделать – проклясть Изначальные Силы? Уничтожить их силой своего гнева? Правда? Она готова рискнуть и изменить этот мир – или сможет принять его как есть?

Ох, Дэнг, старый жулик… Заманил ее сюда, поставил перед невозможным выбором – и эффектно шагнул со сцены.

А Эппл, между прочим, знает тропу на вершину. Так случайно ли они столкнулись – или это судьба? Снова судьба…

Эппл слабо пошевелилась, всхлипнула, и Тави поспешно повела ладонью, выплетая Лотос. Снять остроту эмоций, приглушить их до выносимого уровня. Заклинание простое; догадайся Тави применить его сразу – и дело не дошло бы до аварии. Эппл тихо заплакала, всхлипнула носом, утирая глаза. Следы душевной бури ушли с лица – теперь оно было просто печальным и смущенным.

– Прости, – беззвучно выговорила Тави. Еще одно заклинание. Слабое, почти неуловимое воздействие, практически неотличимое от простой человеческой просьбы. Можно было обойтись и без магии, ведь вчера Эппл готова была стать проводником, но не заставлять же горюющую девушку сознательно выбирать работу… или отказываться от нее. Вот так все начинается, да? Асуры лишены выбора, связаны Изначальными Силами – и, будто в отместку, лишают выбора попавшихся им на дороге людей. Все эти оправдания: да какая разница, все равно что просто попросить. Да что они понимают. Так им самим лучше. Я же немножко… Я же ради дела… дела Света. И мысль, что разница – есть, что на просьбу можно сказать «нет», а даже слабое магическое внушение для человека неодолимо, эта простенькая мысль аккуратно выбрасывается из головы. Так считающий себя приличным человек, оглянувшись по сторонам и глупо зажмурившись, роняет на обочину обертку от мороженого…

Тави подняла мопед – безобразно грязный, но целый.

– Сейчас вперед? – спросила она. Девушка кивнула с застенчивой, но вежливо-приветливой улыбкой. Сосредоточенность в опухших от слез глазах: Эппл была на работе, старалась для отцовского бизнеса. Дело есть дело. Горе – горем, а туристов выгуливать надо…

– И на ближайшей развилке налево, – добавила Эппл. Помялась, но присела на седло за Тави: больше деваться было некуда.

Перед тем как завести мопед, заглушающий все вокруг своим тарахтением, Тави прислушалась – и различила едва уловимое пение мотора. Она ждала его. Перед внутренним взором встал высокий худой человек, пригнувшийся в седле. Светлые волосы трепал вечер. Скорбные складки лежали вокруг рта. Он спешил. Он должен был позаботиться о своей непутевой подруге…

Тави крепче сжала руль, и мопед затрясло на колдобинах и выбоинах грунтовки. Эппл то и дело бросало ей на спину, и каждый раз она бормотала извинения и судорожно вздыхала в ухо. Впереди вырастал, загораживая небо, знакомый утес. Серо-синий сквозь дымку, окаймленный поверху светлыми скальными выходами, он походил на замершую волну чудовищного цунами.