Регина сняла в Москве квартиру, чтобы можно было побыть с Настей без тети Машиного надзора, но, само собой, тетя Маша заскакивала на чашку чая каждый божий день. Боб смог остаться на первые три недели. Он так отлично ладил с Настей, что Регина даже немного сникла. Не зная языка, они прекрасно общались друг с другом, по крайней мере куда лучше, чем Настя и Регина. Боб играл с ней в глупые игры, катал на закорках или попросту ползал по комнате на четвереньках и подражал голосам животных, что приводило в восторг Настю и умиляло тетю Машу. Дошло до того, что Регина стала ревновать. “Ей со мной нравится, – утешал ее Боб, – но, готов поспорить, полюбит она тебя”.

Все же ей бы очень хотелось, чтобы Бобу было так же страшно, как и ей.

Потом Боб уехал в Нью-Йорк, и Регина осталась постигать науку родительства самостоятельно. Она всегда много читала, поэтому и теперь обложилась разнообразными пособиями по усыновлению и воспитанию. Совершенно впустую, только еще больше перепугалась. Единственной книгой, которую Регина могла выносить, был канадский роман “Будни”, который она как раз доперевела. Регина перечитала его и теперь жадно ждала второй, он должен был выйти к концу года. Она находила успокоение в описаниях будничных забот ухода за ребенком. В той жизни было столько неотложных проблем, что читателю некогда предаваться размышлениям о философских принципах материнской любви. Может, это и есть философский принцип материнской любви – каждую минуту быть такой занятой, чтобы не оставалось времени на размышления. Регина поделилась этим соображением с Ингой, когда та пришла познакомиться с Настей, и Инга вроде бы согласилась. Она поддержала решение об усыновлении, но Регина поняла, что Инга считает это очередной прихотью. Будто Регина, у которой всегда была такая беспечная жизнь, умудрилась к тому же найти приятный и необременительный способ обзавестись ребенком. В отличие от самой Инги, которая родила сына на первом курсе университета и была вынуждена и работать, и учиться, и заботиться о ребенке!

Как только Регина вернулась в Штаты, на нее навалились толпы людей, поздравлявших с “благородным поступком” или наседавших со своими невразумительными соображениями о воспитании детей.

Бекки, дочь Боба, обнимала ее, приговаривая: “Ты не представляешь, как я восхищаюсь тем, что ты сделала”.

Регинин отец сказал ровно то же, а потом и расплакался.

Семья Боба настаивала на немедленном крещении Насти.

Ласло с женой, гордые родители четырех детей, полагали, что она должна брать пример с них.

Друзья Боба бомбардировали ее ссылками на статьи и книжки об усыновлении и воспитании.

Дальние знакомые не отвечали на ее вполне конкретные вопросы, только твердили, что нужно слушаться своего сердца, что в нем все ответы. Ну так вот, между прочим, в ее сердце не было ответа на вопрос, засчитывают ли в американских школах сделанные в России прививки.

Сергей периодически сообщал что-то совершенное бесполезное, вроде “Эрик пил из бутылочки до четырех лет”.

Вадик вообще отмалчивался.

Даже Боб пугал ее! Регина нутром чуяла, что он ждет от нее уж слишком многого. “Ты будешь замечательной матерью”, – говорил он, и она впадала в панику и думала: “А что если мне недостанет замечательности?”

Единственной, с кем было легко все это обсуждать, оказалась Вика. Она охотно делилась опытом, но никогда не выставляла Регину дурой. Лучший совет она сформулировала так: “Что бы ты ни делала, можешь не сомневаться – что-то сделаешь не так”. Регине сильно полегчало. Каждый родитель непременно где-нибудь да напортачит. И она тоже. И это нормально.

Очередная тележка врезалась в Регину. Где, черт побери, эта Вика?

“Здесь ужасно! – написал она. – Я тут больше не выдержу”.

“Пять минут! Я уже на лодке”, – ответила Вика, недоуменно качая головой. Она всего-то минут на пятнадцать опаздывала. В Century 21 в даунтауне такая потрясная распродажа, ну как упустить? Но ИКЕА и ужасно? ИКЕА! Регина совсем уже избаловалась. ИКЕА – Викин любимый магазин. Магазин, который подвозил своих покупателей на этих чудесных желтых лодках! По уикендам бесплатно! Бесплатно в эту чудную теплую майскую субботу.

Вика стояла на верхней палубе, крепко держась за поручни, раскачивалась на цыпочках взад-вперед, слушала плеск волн, подставив лицо ветру. Думала о том, что совершенно невозможно вообразить, что, если она умрет, все вокруг нее исчезнет. Не будет ни звуков, ни видов, ни ощущений. Ничего. Совсем ничего. Странно, но с тех пор, как они помирились с Сергеем, Вика все чаще и серьезнее думала о смерти. Не то чтобы она боялась, просто совсем, ну совсем не хотела умирать. Никогда. Она нынче получала такое удовольствие от жизни, что было бы фантастически несправедливо, если бы вдруг наступил конец.

Хотя с Сергеем все было не так уж гладко. Она рассказала ему про Вадика. Почувствовала, что должна, не вполне понимая почему.

– Ты с ума сошла! – кричала по скайпу мать. – Он никогда тебя не простит!

И пока-таки не простил.

– Вика, постарайся понять, я не то что не могу простить тебя. У меня вообще нет права тебя прощать или не прощать. Мы же тогда разъехались. Но я не могу простить того, что это произошло.

От этих слов Вика испытала даже своего рода удовлетворение. Может, ей понадобилось признаться, потому что хотелось таким вот извращенным способом испытать его любовь. И если это признание ранило его, это же, наверное, означает, что он и правда ее любит?

Когда паром наконец пришвартовался, Регина уже ждала ее, высокая, сутулая и в такой панике, что Вике стало ее жаль.

– Расслабься, – подбодрила Вика. – У меня здесь особый и очень эффективный подход, так что мы мигом расквитаемся со всеми делами.

Она потащила Регину к эскалатору и направилась прямиком в детский отдел.

– Мы прицельно посмотрим то, что тебе нужно, ты просканируешь телефоном штрихкоды и потом сможешь внимательно изучить это все в интернете.

– Мне нравится вон та кровать в виде замка. И эта походная кровать, – сказала Регина. – Разве не здорово просыпаться, как будто ты в лесу?

Вика покачала головой.

– Нет, Регина, нет! Не ищи то, что “здорово”. Ищи удобное и знакомое. Это то, что нужно Насте. Ты же не хочешь сделать ее жизнь еще непонятнее.

Регина кивнула. Она выглядела совсем запуганной, бедняжка.

– Смотри, вот здесь суперудобно хранить вещи, – показала Вика.

Как бы ей хотелось купить все это Эрику. Может, когда-нибудь она и сможет. Не факт, что “Виртуальная могила” принесет хоть какие-то деньги, но Вика очень надеялась. Они надеялись.

– Тебе обязательно нужен этот стол! Гляди, сколько тут внизу места для всякой ерунды, – сказала она Регине.

Регина подошла и послушно просканировала штрихкод.

Потом, когда они уже попивали прекрасный шведский кофе в икейском кафе, Вика спросила про Настю.