Однако сегодня мои экстрасенсорные способности отказали – Екатерина Сергеевна направилась вслед за гаишником к милицейской машине. Села справа.

– Ну давай же, быстрей! – шептал я.

Катя

Катя уселась в гаишную машину. «Полковник» поместился за рулем. В «пятерке» было душно. Все окна закрыты. «Для того, – сообразила Катя, – чтобы сразу учуять, если я выпивала. Не дождешься, «полковник»! Сроду не пила за рулем». Тут Катя обратила внимание, что кнопка-блокиратор в ее двери была вырвана. Она осторожно потрогала ручку двери. Заперто. Ей сразу стало жарко. Она оказалась в тюрьме на колесах. В черном воронке.

Старлей достал с заднего сиденья ноутбук. Прошелся по клавишам. Потом радостно объявил:

– А ваша машина, дамочка, – в угоне!

Павел

Я не выходил из своей «восьмерки». Я размышлял над новыми обстоятельствами дела, которые вскрылись, благодаря Кате и мне, великому, только сегодня. Я знал в принципе, что мне нужно теперь сделать, но не знал – как. Потому что не мог оставить Екатерину Сергеевну одну. Потому что тоже хотел повстречаться с американцем.

Плохо частному детективу. Он одинок. У него нет ни оперов, ни топтунов, ни экспертов. А мне срочно требовалась помощь. Моя секретарша и прислуга Римка для этого не годилась. Любочка – тоже. Мне нужна была специфическая, квалифицированная помощь. Ее я мог получить только в одном месте. Точнее – только у одного человека.

Я подумывал позвонить ему сразу же, как только узнал о гибели Маши Маркеловой. Теперь, когда в деле появился американец, мой звонок стал настоятельно необходим. Скрепя сердце я достал трубку. «Бухтеть ведь будет старикан, – подумал я. – А с другой стороны, разве он когда-нибудь не бухтел? Он всегда скрипит…»

Валерий Петрович Ходасевич когда-то был моим наставником – он вел у нас на юрфаке спецкурс по виктимологии. С тех пор много воды утекло. Мы пересекались по разным поводам, и старичок стал моим, можно сказать, старшим товарищем. Лет десять тому назад он ушел, причем не без скандала, в отставку с должности полковника КГБ. Впрочем, для кагэбэшников отставка – понятие относительное. Они, как известно, никогда со своим ведомством до конца не порывают. Кроме того, количество друзей Валерия Петровича в самых разных структурах, по преимуществу силовых, не поддавалось исчислению. Поэтому помощь мне полковник Ходасевич мог оказать самую разнообразную, включая довольно-таки неожиданную.

Валерий Петрович оказался дома. В том, что я его застану, я нисколько не сомневался. Из квартиры он выходил редко, деля досуг меж приготовлением кулинарных изысков, чтением детективов, просмотром видеобоевиков и поеданием обедов. Такой образ жизни обеспечивал Валерию Петровичу постоянный вес в центнер с толстым-толстым хвостиком.

Экономя время на сотовую связь, я сразу же задал Валерию Петровичу два вопроса. Точнее, попросил его раздобыть информацию по двум интересующим меня вещам.

– Ничего себе!.. – пробурчал в трубку Ходасевич. – Когда оно тебе надо?

– Как всегда – вчера.

– Ну что ж вы за люди-то такие! – воскликнул Валерий Петрович. – Сегодня ж воскресенье! Где я тебе в выходной чего найду?! Что, раньше не мог позвонить?!

Я молча переждал вспышку старческого брюзжания, потом кротко сказал:

– Пожалуйста, Валерий Петрович, очень, очень нужно.

Экс-полковник засопел. Наше сотрудничество все ж таки являлось не односторонним. Он тоже получал от моих изысканий свою выгоду. Временами я поставлял ему информацию о всяких разных гадах, которые могли быть интересными его бывшему ведомству. Вероятно, он передавал эти сведения куда следует. Мой вклад в нашу дружбу бывал не только информационным, но и вполне материалистичным. Порой, когда его помощь оказывалась существенной, я делился с ним гонорарами, полученными со своих клиентов.

Думаю, полковник хорошо помнил об этом.

– Ладно, как только чего узнаю – перезвоню, – буркнул Ходасевич. – По этому твоему мобильному, как всегда?

– Так точно.

Я нажал кнопку «отбоя».

Во все время телефонного разговора с Ходасевичем я держал в поле зрения машину, в которой томилась моя клиентша.

Вдруг гаишный «жигуленок» вместе со старлеем – и с Катей! – резко сорвался с места, проворно влился в поток машин и шустро почесал по направлению вверх, к Лубянской площади.

Я выругался. Что, черт возьми, происходит?!

Времени на раздумья не было. Не включая моргалки, я тронул с места, подрезав печальный троллейбус, который одарил меня укоряющим гудком. Помчался вслед за ментовозкой. «Пятерка», включив сирену и мигалку, резво удалялась по направлению к зданию КГБ. Куда он ее повез? И к чему такие почести – даже мигалку не экономят?

Протискиваясь по традиционно запруженной машинами Большой Лубянке, я с большим трудом держал в поле зрения милицейскую «пятерку» – ей-то, в отличие от меня, дорогу уступали.

Машина резко свернула в переулок. Я – за ней. Подрезал «шестерку» с дедком, вцепившимся в руль. «Шестерка» завизжала тормозами и чуть не въехала мне в бок. Дедуля, видать, не знал языка современных неприличных жестов и по старинке постучал пальцем по виску. Я, извиняясь, развел руками. «Шестерка» сменила гнев на милость и покатила дальше.

Я чуть не потерял из виду своих клиентов. Где-то там в перспективе переулка маячила гаишная машина. Вот она остановилась. Я погнался. Резко затормозил, не доехав до «пятерки» метров пятьдесят.

Я так и знал: они остановились перед отделением милиции.

И увидел, как Катя в компании старшего лейтенанта выходит из машины. Она что-то возмущенно говорит, а тот, скотина, берет ее под локоток и тянет за собой. Да что же такое происходит?

И только тут в голове вдруг вспыхнуло: ЛЮБОЧКА!

Как я мог забыть? Я же сам ее просил! И она ее, эту мою просьбу, выполнила, как могла: просто объявила оранжевый «Пунто» в угон! О-о, я болван! Какой болван! Чего стоило позвонить ей и отменить все – хотя бы из того же «Макдоналдса»!

Я попытался успокоиться, однако это не очень-то получалось.

Часы показывали 14.22. Американский миллионер уже наверняка пунктуально потягивает в лобби «Балчуга» апельсиновый сок за восемь долларов стакан… А Катя в это время пытается доказать, что она не угоняла собственную машину. Вряд ли у нее это успешно получится… Ну и что прикажете делать? Только одно: звонить Любочке.

Я набрал номер ее телефона. Занято.

Еще раз. Опять занято.

А что еще оставалось делать девушке воскресным днем? Особенно когда меня нет рядом? Только жаловаться подругам на судьбу. Или сговариваться с новым поклонником.

На секунду мелькнула мысль снова потревожить полковника Ходасевича. Однако я семь минут назад уже озадачил его двумя просьбами. Третья, причем сверхсрочная, будет явным перебором. Ходасевич, конечно, поможет. Правда, может добиться своего не сразу, а часа через два. И потом еще всю жизнь вспоминать будет. Посмеиваться над бестолковыми частными детективами, которые всего-то из лап гаишника не могут вытащить клиента. Еще и слава обо мне пойдет дурная…