Мы уже готовы были накинуться друг на друга, и я уверен, эти шестеро хиляков-диспетчеров, даже если захотят, не смогут нас разнять.

– Что ты предлагаешь? – выкрикнул я взбешенный.

Трухина развернулась и подбежала к пульту, словно получила от меня разрешение. Но я его не давал.

– Я свяжусь с ними и остановлю этот кошмар!

Она уже защелкала пальцами на клавиатуре, активируя передачу сигнала. Я не мог этого допустить и тут же оказался возле нее.

– Не смей, слышишь? Ты отдашь им последнее оружие, что есть в наших запасах!

Но Трухина уже не слушала и продолжала набирать цифровые последовательности, готовая променять коды запуска ракет на пустышку.

Я вытащил из кобуры Глок и наставил на голову Трухиной.

– Света, отойди от пульта! – крикнул я.

Она посмотрела на меня. В ее глазах я прочел презрение. Она насмехалась над моим страхом или же над моей верой. Но она совершенно точно не боялась меня.

– Я всю жизнь подтирала за тобой дерьмо! Любая твоя ошибка оставляла смерть после себя, но я верно шла рядом. Хватит, Эван! Я больше не верю в тебя.

Ее голос был стальным, как у человека, потерявшего чувства. Как у человека, действительно, потерявшего страх.

– Света, отойди от пульта! – повторил я.

– Да пошел ты! – выплюнула она в ответ.

И нажала кнопку соединения, посылая сигнал вызова врагам, как вывешенный белый флаг сдающегося.

Громкий выстрел обозначил еще одну трагедию, которыми все больше заполнялось это место. Дуло Глока дымилось, Трухина упала на пол, в виске виднелась глубокая дыра непонятного цвета. Был там и черный цвет пустоты, и красный цвет боли, а еще металлический отблеск искореженной пули, который подводил итог всей моей грешной жизни.

Я спас сотни тысяч человеческих жизней во время пандемии, но ни одной из них не хватит, чтобы вымолить прощение за убийство моих двух верных товарищей. Исайя и Света – оба преданы из-за веры, которой я не в силах отказать. Она – мое ненасытное чудовище, которое не перестает требовать жертв, а я слишком сильно верю ей, чтобы остановиться.

Я оглядел невольных свидетелей моего грехопадения. Никто не шелохнулся, смотря в упор на пистолет в моей руке. Я опустил его, обещая, что их не постигнет участь Трухиной.

Если они сделают все так, как я им велю.

– Передай код запуска ракет пусковому штабу, – проговорил я тихо и написал код на бумаге.

Голос вдруг резко охрип, я даже удивился этой непроизвольной реакции. Вот только на что? На смерть ближайшего соратника? На свое предательство? На осознание гавености собственной жизни?

Диспетчер по имени Роберт взял листок, прочел и тут же вбил в систему, посылая сообщение пусковому штабу, откуда команда моих Големов запустит ракету на Аахен. Мой прощальный поцелуй для Тесс.

– Запритесь и держитесь до последнего, – бросил я им и поспешил к выходу.

– А вы куда? – спросила одна из самых молоденьких ребят.

– На передовую.

– Этим могут заняться солдаты, сэр.

– Да, ты права. И я тоже солдат. И тоже давал клятву защищать вас всех.

Я покинул центр управления и направился к ангару на встречу собственной судьбе.

Уверенность в том, что сегодня станет днем моей доблестной смерти во имя человечества, перестала расти, достигнув своего лимита.

Я знаю, что сегодня умру.

27 февраля 2071 года. 13:00

Маргинал

Я стал свидетелем триумфа. Это захватывающее чувство. Нет ничего грандиознее созревшего плода эволюции, особенно когда ты был свидетелем процесса развития с самого начала. Сколько сил, ресурсов, настойчивости отдано природой ради того, чтобы организм достиг некоего логического завершения. Стремительный прогресс, демонстрируемый вирусом, доказывал ничтожность человеческого организма, который поддавался трансформации, как пластилин в горячих руках.

Тесса была прекрасна.

Окруженная устрашающими своими мускулами и челюстями чудовищами, покрытыми свежей кровью и охваченными голодом, Тесса все больше уподоблялась своим примитивным сородичам. Длинная вереница зараженных растягивалась по многочисленным коридорам базы, пожирая все живое, что было встречено и загнано в ловушки. Посреди хаоса мощных длинных мышцастых конечностей, вспарывавших глотки и терзающих на части, царила Тесса.

Поначалу она, как истинный падальщик, накидывалась на жертв своих сотоварищей, словно пользуясь преимуществами их длинных острых когтей и клыков, вскрывающих для нее артерии. Но чуть позже она уже сама кидалась на людей и вгрызалась им в глотки. Ее жертвы вопили истошнее, чем счастливчики, которым удалось умереть от рук других особей, поскольку она еще не отрастила себе резцов, острых как лезвие, и откусывала ломти теплой плоти жевательным зубами. Она фактически ела людей заживо. Брызги крови окропили костюм Падальщика, осквернив смысл значка Анх, обещающего жизнь и процветание людей. Нет. Теперь этот значок служит не людям, а их истребителям.

Зараженные продвигались от технических отсеков к жилой зоне, тысячи людей были далеки от ангаров, им суждено стать пищей для триумфа эволюции.

Первый встреченный форпост на границе между технической зоной и продуктовыми складами пал под кровожадной рекой всего за три минуты. Я вел статистическое сравнение с прорывом Желявы и сделал вывод, который заставил меня улыбнуться: идеальная особь ни на секунду не оставляла своих сородичей без руководства. Она, как наставник, блюла передвижение каждой отдельной особи, объединяя их всех в единый неуязвимый интеллект. Зараженные защищали друг друга, прикрывали, атаковали организованной массой, вычленяли сильные звенья в обороне и разбивали их, чтобы внести хаос в четкое построение военизированного отряда.

Из безмозглых чудовищ, ведомых инстинктами, они превратились в безупречных солдат. Вот он – триумф эволюции. Вся красота задумки вируса предстала перед глазами именно в этот момент – момент, когда Тесса, пожертвовав собой, дала вирусу то, к чему он стремился все эти сорок лет. Она стала его идеальным оружием.

Я наблюдал за разворачиванием действий с экранов мониторов – как всегда скрытый призрак, проходящий сквозь стены, знающий все, блюдущий всех. И сейчас мое внимание привлек человек, которого я боготворил много лет назад. Душа позволила сердцу взгрустнуть аритмией, когда воспоминания ожили в ответ на его появление. Но в тот же момент разум напомнил о более важных вещах, и скорбь вспыхнула огоньком, оставив после себя лишь грязный пепел. С каждым разом всплески скорби все короче, особенно, когда я наблюдаю, как все более трусливым становится этот человек. Как он все больше отдаляется от того, кто был мне так дорог.

Последний разговор. Последние слова для него. Последний шанс изменить направление и прибежать ко мне навстречу.