на Карлебаха, а затем на их спутников, сгрудившихся в свете фонаря около входа в тоннель.

– Матьяш… – прошептал старый профессор.

Тварь по-обезьяньи распахнула пасть и завизжала в ответ. А затем снова повернулась спиной и направилась навстречу остальной стае, преграждая ей путь.

– Идём! – велел Эшер. – Бегите же! – ухватив Карлебаха за локоть, он потащил старика вперёд, спотыкаясь на неровной земле, следом за Цзяном, освещающим путь фонарём. На противоположном краю тоннеля их встретила ещё одна белая отметка.

– Вверх, скорее! – поторопил их Цзян. И в самом деле, в колодце всё отчаяннее пахло хлорином. Эшер закашлялся. Лёгкие горели огнём, рёбра ныли, глаза нещадно слезились.

– Идите, – он стащил с плеча мешок, где оставалась последняя пара брикетов гелигнита. – Я сейчас поднимусь…

– Какой же вы дурак, – раздался голос Исидро над самым ухом, когда остальной отряд, вскарабкавшись по лестнице, скрылся в темноте. Ответить Эшер не смог – его по-прежнему душил кашель, а от боли в боку кружилась голова.

– Как эти штуки устанавливаются?

– Детонатор… посередине…

Холодные пальцы вытащили провода из его рук. «Конечно, тебе легко говорить – вампирам-то дышать не надо…»

– Забирайтесь на лестницу.

– Лидия… – кое-как выдохнул Эшер. – Один из Цзо… сказал, что она у них…

Исидро заковыристо выругался по-испански.

– Лезьте. И прикройте меня от того чокнутого еврея, пока я не взорву заряды.

Перед глазами всё плавало. Джеймс из последних сил полез вверх по лестнице, в темноте казавшейся бесконечной. Наверху смутно удавалось различить пятно света от фонаря – Эшер чувствовал себя так, словно пытается всплыть из тёмного колодца.

Кто-то ухватил его за руки, помогая выбраться. Джеймс увидел Мизуками, сидящего возле ящика детонатора, успел выдохнуть «Погодите!..», пошатнулся, неловко вскидывая руку как будто бы в попытке удержать равновесие, и упал, оттолкнув и фонарь, и детонатор куда-то в темноту.

Свет погас – и Эшеру показалось, что он ослеп. Откуда-то зазвучали голоса – в темноте нельзя было понять, откуда именно. Джеймс лежал на каменном полу, судорожно дыша и смутно догадываясь, что Исидро, должно быть, услышал в шахте голоса беглецов, выбрался из-за серебряной решётки и отправился за ними следом, воспользовавшись тем, что Иные нашли себе другую добычу…

Чьи-то ледяные пальцы с длинными острыми ногтями коснулись его руки, а затем ладонь обдало теплом нагревшегося металла. Эшер сумел крикнуть: «Я нашёл фонарь!» – и снова закашлялся, едва ли не до тошноты, судорожно нащупывая в кармане спички.

Как только пещеру снова озарил свет, Мизуками отыскал детонатор и до упора вдавил рычаг.

Где-то далеко-далеко внизу земля содрогнулась. Из колодца взметнулся густой столб пыли, и свет на секунду померк; однако Эшер успел разглядеть, что они выбрались в небольшую рукотворную пещеру, чьи каменные стены сплошь покрывали столбцы буддийских текстов.

Грохот вдалеке смолк, и повисла тишина. Карлебах подобрался поближе к краю колодца, опустился на колени, глядя вниз, переплетая скрюченные пальцы в безмолвной молитве. Старый Цзян, стоявший за его спиной с фонарём, судя по всему, догадался о том, что произошло в пещере, – он положил одну из тощих рук на плечо старика, а затем сотворил над колодцем благословляющий жест.

А Исидро так и сгинул безо всякого следа.

Глава двадцать седьмая

«Похоже, я опять уснула прямо в лечебнице».

Ноги замёрзли даже в плотных подержанных ботинках, которые Лидии прислала подруга Энн и которые оказались так широки, что их приходилось набивать тряпками, после того, как она ушла из отчего дома. Корсет болезненно упирался в живот, а от больничного запаха хлороформа раскалывалась голова.

Когда в лечебнице Редклиффа дежурил доктор Партон, у Лидии не возникало особых проблем – доктор относился к ней так же, как и к санитарам мужского пола, к тому же он понимал, что в свободное от учёбы, посещения лекций и медицинской практики время Лидия помогает студентам из других колледжей осваивать естественные науки.

Все прочие медики упорно считали, что эту назойливую «холостячку» – так они её прозвали – можно вытравить из таких сугубо мужских вотчин, как лечебное дело, сваливая на неё всю самую отвратительную работу.

Так что не было ничего удивительного в том, что периодически Лидия задрёмывала в самых неподходящих уголках больницы.

Ей приснилось, что она вышла замуж за Эдмунда Вудрива, что теперь они связаны навеки.

Что ей приходится торчать дома, устраивать чаепития и навещать родственников, утопая в бесконечной лицемерной болтовне о погоде…

В этом сне она отчаянно желала ему смерти.

В этом сне она отчаянно желала увидеть, как округлятся его глаза, когда кто-нибудь прирежет его прямо…

Господи, да его ведь и впрямь зарезали!

Лидия распахнула глаза. В последних отблесках угасающего солнца, проникающих сквозь закрытые ставни, она разглядела над головой расписной потолок китайского дома. И поняла, что лежит на ковре.

Оглядевшись, она обнаружила, что ковёр, в свою очередь, находится на большой китайской кровати, похожей на маленькую деревянную комнатку, едва уловимо пахнущую кедром и пылью. Ковёр попросту набросили поверх, не удосужившись добавить что-то ещё. Вся комната пропахла затхлостью, откуда-то явственно тянуло гнилью.

«Ковёр, – отрешённо подумала Лидия. – Там, в холле, стояли какие-то рабочие со стопкой свёрнутых ковров. Похоже, именно так они меня и вынесли из гостиницы – завернули в ковёр, как Клеопатру…»

Точно так же они избавились и от тела бедного мистера Вудрива, сообразила она и поёжилась, вспомнив его глаза.

«Эллен и миссис Пилли даже не поймут, что я пропала. Они наверняка решат, что я куда-то ушла вместе с ним».

Она пошевелилась, и откуда-то из углов донеслись шорохи и цокот коготков. Крысы.

Лидия тут же подскочила и пошарила в поисках сумочки, где лежали очки, но тут же с отчаянием осознала всю тщетность этих поисков. А ещё в этой сумочке лежали её деньги, так что старший из носильщиков ковров наверняка счёл их естественной наградой за свои труды. Лидия обшарила себя – серебряные цепочки, защищавшие её горло и запястья, пропали, а вместе с ними и камея, серьги и ожерелье из гагатовых бусин, подходящие для образа вдовы. Задрав юбки, Лидия обнаружила, что маленький набор отмычек, завёрнутых в ткань, остался на прежнем месте – приколотый к нижнему краю её корсета, – и тихо поблагодарила Джейми, приучившего её никогда не выходить из дома без них, даже на простую прогулку с Мирандой.

«Однако, если снаружи дверь заперта на засов, мне не помогут никакие отмычки».

В комнате – где бы та ни находилась – постепенно сгущалась тьма. Совсем рядом послышался скрежет маленьких коготков – это крохотные мерзкие розовые лапки цеплялись за старые доски… Лидия с трудом подавила приступ ужаса, который вызывал у неё этот звук, – учитывая царившее в комнате зловоние, неудивительно, что здесь водятся крысы.

«Видимо, где-то совсем рядом кухонная яма или помойка…

Нет.

Я в доме госпожи Цзо».

Вся картинка окончательно сложилась – и Лидия похолодела.

«Гобарт притащил меня сюда. Он работает на них. Памятуя