— О, решить будет непросто. Отчасти это зависит от членства некоторых стран после Нового года, а отчасти — от нашей работы. Всегда есть какие-то препятствия. Глупые мелочи, которые все портят и тормозят. Взять, например, Макриди. Он нас слегка запутал, верно?

Сидевший Брайан наклонился к ней — его лицо оказалось почти на уровне с ее угловатыми плечами.

— Признайтесь, фрау Реман. Вы не хотите мне рассказывать, что для вас это все новость? Меня это удивляет.

— Да, тут я должна вам признаться.

Фрау Реман как-то неловко рассмеялась. Брайан понял: она в его власти.

Проводя экскурсию по клинике, фрау Реман вела себя доброжелательно и много всего рассказала. Брайан вежливо и с интересом кивал и задавал совсем мало вопросов, — кажется, его сопровождающей это очень нравилось. Несмотря на профессиональные знания, большинство понятий психиатрии, которыми так и сыпала фрау Реман, пролетели мимо ушей Брайана. Его эмоции остались в другом месте.

Современная больница. Светлая и радующая глаз, неяркие цвета и улыбчивый персонал. В одном крыле почти все пациенты сидели в общей комнате. Повсюду — телетрансляции финальных соревнований, завершающих Олимпийские игры.

В первом отделении у подавляющего большинства пациентов была сенильная деменция, — как правило, они сидели вялые, накачанные лекарствами, на грудь им стекала слюна. Другие тихо, но непрестанно чесали в паху.

Женщин было совсем мало — и это бросалось в глаза.

Несмотря на удивление фрау Реман, Брайан настоял на том, чтобы посмотреть все палаты.

— Фрау Реман, я такого никогда не видел. Отсюда и мое любопытство. Неужели так бывает?

Заведующая заулыбалась. Она была на полголовы выше всех мужчин, встретившихся им по дороге. Разницу в росте объясняли длинные ноги, однако в немалой степени — прическа, все время грозившая развалиться. Каждый раз, когда Брайан делал ей комплимент, она хваталась за свою невероятную укладку. И вот снова схватилась.

Когда они миновали стойку регистратуры в приемной по дороге в другое крыло, было уже три часа. По обе стороны от входа стояло крепкое и загадочное экзотическое растение, тянувшее ветви к лампе в потолке. Растения не только служили украшениями, но и прикрывали две жуткие вешалки, куда и Брайану тоже пришлось повестить свою верхнюю одежду.

За гигантскими растениями и металлическими вешалками прятался человек — лицо его было покрыто оспинами. Он тихо и размеренно втягивал воздух сквозь зубы. При виде гостя фрау Реман он сжал кулаки.

Лишь когда они подошли к последней палате, фрау Реман позволила себе слегка отвлечься. Ее уже несколько раз вызывали по внутренней связи, однако она почти не обращала на это внимания.

Брайан осмотрелся. Обстановка такая же, как и в предыдущем отделении.

Но пациенты другие. Огромная разница по сравнению с тихой смертью от связанных с возрастом психических заболеваний.

По спине Брайана стекал холодный пот. Больше всего это отделение напомнило ему психиатрическое отделение госпиталя СС. Речь и позы. Ужасная апатия и ощущение оглушенности.

Хоть Брайан нигде не увидел совсем молодых пациентов, их средний возраст вряд ли превышал сорок пять лет. Кто-то на первый взгляд казался вменяемым и любезно приветствовал заведующую, отвечавшую коротким кивком, — прическа вынуждала ее здороваться аккуратно.

А еще были пациенты, на жесты и телодвижения которых явно наложила отпечаток шизофрения. Вялая, странная мимика, запавшие глаза, тревожный взгляд.

Все смотрели телевизор. Большинство уселись в ряд на модных светлых дубовых стульях, некоторые — на разноцветных диванах, а пара человек — в больших, тяжелых креслах с ушами, спинкой ко входу.

Скользивший по телезрителям взгляд Брайана наткнулся на серьезное лицо фрау Реман у переговорного устройства. Сказав кому-то пару слов, она подошла к Брайану и любезно взяла его под руку:

— Простите, мистер Скотт, но нам нужно поторапливаться. Вам придется меня извинить, но нам еще второй этаж осматривать, а там возникли кое-какие обстоятельства, и они требуют моего присутствия.

Несколько пациентов вяло наблюдали за тем, как они выходят из комнаты. Совсем никак не отреагировал лишь один человек. Он неподвижно сидел в кресле с ушами — за годы оно стало его постоянным местом. Он вообще не шевелился — только чуть-чуть двигались глаза.

Его захватило происходящее на экране.

В то же самое мгновение, когда они вышли из комнаты, сидевший в кресле мужчина вернулся к своим занятиям. Сначала он, как обычно, поболтал ногами. Потом растопырил пальцы на ногах, пока они не заболели, сделал глубокий вдох и расслабился. Напряг бедра, пока и они тоже не заболели, а затем — внешнюю часть голени и мышцы бедра. Он по очереди напряг и расслабил мышцы всего тела, а затем начал сначала.

Зернистый экран безостановочно менял цвет. У него перед глазами постоянно злились вспотевшие люди. Он уже в третий раз наблюдал за тем, как одни и те же спортсмены готовятся к одному и тому же забегу. Хлопают в ладоши и вскидывают ноги. У одних было три полосы на кроссовках, у других — только одна. Прозвучал выстрел — во время забега все они дико размахивали руками, сначала вперед-назад, а затем, пересекая черту, поднимая их вверх. Все мускулистые. Особенно цветной. Все тело. От макушки до пяток.

Затем мужчина осторожно встал и высоко поднял руки. Остальные пациенты не сводили с экрана глаз. Его никто не замечал. Затем он вновь начал напрягать мышцы — каждую группу по очереди. Тело у него, как у цветных, сложено гармонично, от макушки до пяток.

Кто-то из бегунов рухнул на газон. Цветных среди них не было, но все — в светлых шортах. Следовательно, у большинства — светлые шорты. Вытягивая руки к потолку в десятый раз, он пересчитал официальных лиц, выстроившихся у ограждения лицом к зрителям. Каждый раз, когда менялся кадр, он пересчитывал их снова. Двадцать два.

А затем он сел и начал все сначала.

Бегуны долго ходили, уперев руки в боки. Этот забег он тоже уже видел. Никто из спортсменов не смотрел друг на друга. У большинства из них — кроссовки с тремя полосками. Лишь один удовольствовался горизонтальной чертой. Затем он посчитал официальных лиц у ограждения. Во время этого забега их осталось мало. Восемь. Он пересчитал их еще раз.

В перерыве между репортажами он снова встал. Наклонился вперед, взялся за лодыжки и потянул верхнюю часть тела к бедрам. Закрыв глаза, он прислушался к звуку в помещении. Зрительский гул сменила тишина, предварявшая появление очередных бегунов. То же самое он видел накануне.

Он с силой потянул за ноги — даже лоб ударился об коленки — и стал считать в обратном порядке. Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь… Снова выстрел. Продолжая обратный отсчет, он отвел взгляд в сторону — мимо пронеслась общая комната. Лицо человека на стуле рядом с ним смазалось из-за быстрых движений. Все слилось. Смешались цвета, а затем он услышал крик зрителей. Низкий протяжный, гармоничный звук — но слов не разобрать. Выпрямившись, он мельком взглянул на экран, запечатлев целую кучу рук и красок. Вновь закрыв глаза, он стал пересчитывать по памяти головы. Стихали звуки на заднем плане. Во время тренировок всегда наступал момент, когда начинала кружиться голова. Последние тридцать повторов он выполнил на автомате. Торопливо сделав пару вдохов, он снова выпрямился. Мышцы шеи свело судорогой — затем он потянулся к потолку и сел лишь тогда, когда зернышки на экране вновь собрались в картинку.