«Экс-просвет» дал мне все это, пускай и ненадолго, но если быть до конца честной с самой собой, я не чувствовала этого на Пало́миной передаче уже очень, очень давно.

Я продолжаю пролистывать файлы. Я и так опустилась на самое дно, так что немного страданий не повредит.

Самое смешное, что папа бы наверняка был в восторге от того, что произошло во время живого выступления. О, он бы точно был во мне разочарован, но он обожал, когда эфир шел не по плану. Он жаждал этих моментов человечности, когда слушателям удавалось разглядеть за радиоперсонами настоящих людей.

Что ж, наслаждайся, пап. Вот так я и села в лужу на общественном радио.

Мама выходит замуж на заднем дворе моего детства в погожий июльский день.

Чуть меньше двадцати пяти градусов, идеальное сиэтлское лето, и она светится в своем синем комбинезоне: рыжие волосы собраны в причудливый узел, пара кудрей падает ей на плечи. Фил – в черном льняном костюме и при синем галстуке, и оба не перестают улыбаться.

Свадьба небольшая – всего около тридцати человек. Мама с папой всегда гордились нашим задним двором – видит бог, папа провел достаточно времени, ухаживая за ним. Оказалось, здесь хватает места для хупы[46], нескольких рядов стульев и небольшого танцпола. Все украшено желтыми розами и изящными каллами – сочетание любимых цветов мамы и Фила, – а вдоль забора мы вывесили чайные свечи. Сначала выступит струнный квартет их друзей из оркестра, а затем они выступят сами – вдвоем.

Мне больно оттого, что далеко не каждому доводится увидеть своего родителя таким влюбленным, и я понимаю, как мне повезло увидеть маму такой.

Увидеть ее в любви не единожды, а дважды.

Моих новых сводных братьев и сестер и их детей достаточно, чтобы оживить и наэлектризовать маленькую вечеринку, и хотя я с теплотой вспоминаю тихие застолья со своими родителями, думаю, я смогу привыкнуть к веселью.

Нужно так много всего подготовить, что я не успеваю пообщаться с Аминой и Ти Джеем, которые прибывают непосредственно перед началом. Да, рано или поздно мне придется с ними поговорить, но я откладываю этот момент как могу. В приоритете сегодня мама.

Церемония короткая и милая. Мама и Фил сами написали для себя в меру слащавые клятвы. По еврейской традиции они разбили стекло, после чего мы выкрикнули «мазл тов!», а по нигерийской – осыпали невесту с женихом деньгами, которые они собираются пожертвовать в фонд по борьбе с раком в память об умершей жене Фила.

– Как ты? – спрашивает у меня после церемонии новая сводная сестра Диана, пока мы стоим в очереди у небольшого шведского стола рядом с танцполом.

– О… я в порядке, – отвечаю я, потому что между нами еще нет той близости, когда я могу признаться ей, что тону в жалости к себе со здоровой примесью самобичевания. Но, может быть, когда-нибудь мы достигнем этого уровня доверия. – Просто… ищу работу. Как ни странно, никто не стучится в дверь, стоя на коленях с предложениями меня взять.

– Да, на рынке сейчас ситуация непростая. Слушай, если хочешь побыть нянечкой, – говорит она, подмигивая, – то мы сейчас как раз рассматриваем кандидатуры.

Я натягиваю улыбку. Хотя мне и нравятся ее дети, вряд ли бы я смогла находиться рядом с ними весь день. Я до сих пор не знаю, хочу ли завести собственных.

– Звучит соблазнительно, но я, пожалуй, пас, – говорю я, и она щелкает пальцами.

– Блин. А я уже решила, что мы сможем сторговаться по-семейному. Нянечки не дешевые, знаешь ли.

– Пытаешься заманить Шай на место няни? – спрашивает ее муж Эрик, подходя с бокалом белого.

– Да, но что-то никак. Кого эти бесы терроризируют на сей раз?

– Они спокойно едят равиоли. Или, по крайней мере, будут есть следующие несколько минут. – Он салютует мне бокалом. – Шай, принести тебе что-нибудь?

За последнюю неделю я выпила столько вина, что хватило бы на десять свадеб, так что, наверное, не стоит.

– Нет, спасибо – отвечаю я. Боже, они и впрямь такие милые. Не знаю, почему я прежде сомневалась.

Поскольку я выждала, пока все в очереди не возьмут еду со шведского стола, то с полной тарелкой направляюсь к единственному столу с незанятыми стульями. Разумеется, именно за этим столом сидят Амина с Ти Джеем. На ней сиреневое платье, которое мы, помнится, вместе купили на распродаже в прошлом году – интересно, помнит ли она бутик в Кэпитол-Хилл, где я купила свое, бледно-голубое. Все в ней так знакомо, что мне не верится, что с момента нашего последнего разговора прошли месяцы.

Ти Джей мягко подталкивает ее.

И я просто… разваливаюсь на части.

* * *

Мы с Аминой заходим поглубже в сад, чтобы поговорить.

– Не могу поверить, что все это произошло на самом деле, – говорит она, усаживаясь рядом со мной на каменную скамью, которую мой папа установил здесь много лет назад.

– У меня тоже в голове не укладывается, – признаюсь я. – Иногда кажется, что это дурной сон, но потом я просыпаюсь – и нет, я действительно опозорилась и все еще без работы.

Она сжимает мою руку, и я кладу голову ей на плечо.

– Жаль, что меня не было рядом. Я вовсе не ненавижу Сиэтл, клянусь. Просто мне так хотелось перемен. Все, что я сказала, было абсолютно неуместным.

– Может быть, – соглашаюсь я, – но я не думаю, что ты была совершенно неправа. Странно, но в глубине души я чувствую облегчение. Наконец-то мне больше не нужно лгать. И наконец-то я могу разобраться, существует ли для меня работа в другой сфере.

– Шай Голдстайн – и не на общественном радио? – говорит она с преувеличенным удивлением. – Куда катится этот мир?

И это самое страшное: я так давно определяла себя через общественное радио, что никогда не задумывалась, кто я без него.

Может быть, правда в том, что я боялась узнать.

Амина открывает вышитый бисером клатч.

– Знаю, не по правилам дарить подарки дочери невесты, – говорит она. – Но я заказала их еще до того, как мы поссорились. Собиралась подарить тебе твой до того, как уеду, но…

– Пипец. Только не говори, что… – Я распаковываю серебряный браслет с выгравированной на нем аббревиатурой ЧБСЗБМ. – Ты сделала для меня браслет с ЧБСЗБМ.

– Чтобы ты никогда не забывала, – говорит она с ухмылкой.

– Пожалуйста, скажи мне, что сделала себе такой же.

Она достает парный браслет и надевает его.

– А как же.

Мы продолжаем наверстывать упущенное. Амина рассказывает мне о своей работе, Вирджинии, влажности, к которой были совершенно не готовы ее волосы. Спустя какое-то время нас находит Ти Джей и приглашает Амину на танец. Она вскидывает брови, глядя на меня, и я жестом показываю ей, что все в порядке. Мы тоже будем в порядке – или, по крайней мере, попытаемся.