Кюш сидел за столом в «Дубовой бочке». Он доел свой десерт и пил кофе. Вошел отец Клеман.

— Я совершенно забыл, что вы зайдете… знаете, после такого дня…

— Да, очень печальный день.

— Вы сказали то, что я думаю.

Единомышленники улыбнулись.

— Я вижу, вы не в ударе.

— Вот как? Однако все идет как надо. Фабр и Барбоза убиты, мой босс держит меня за яйца и медленно сжимает их.

— Хорошо, я не буду долго надоедать вам. Скоро приедет мой преемник, и я хотел бы договориться о похоронах месье Шане. Кроме того, мне кажется, нельзя рассчитывать на мадам Барбоза — она, должно быть, в плохом состоянии. Извините, что пристаю к вам со своими мелкими проблемами, но мне надо знать, когда состоятся похороны ее мужа: содружество просило меня отслужить мессу.

— Ах да! Ну… Я думаю, они все закончили. Извините, я немножко не то говорю. Но послушайте, выходит, мы оба возвращаемся восвояси?

— Я — да, но вы… Они уже отстранили вас от расследования?

— Почитай что так. За последнее время произошло несколько убийств. И теперь, когда убит еще и сенатор, для моего начальства это чересчур. Они требуют виновного.

— Понимаю. А у вас нет подозреваемых?

— Есть, даже два, но у меня остаются сомнения.

Кюш все еще оставался руководителем расследования, но это было делом нескольких минут. И чтобы забыть свой провал и отпраздновать последнюю ночь в виноградарском городе, он спасовал перед натиском Памелы. Накануне вечером дочь хозяина гостиницы была очень предприимчивой, и Кюш забыл о профессиональной этике.

Сквозь сон он видел на ночном столике будильник. И внезапно вскочил:

— Черт, уже без четверти девять. А у меня приезжают прокурор с Журданом.

Он бросился в ванную комнату в самом что ни на есть непритязательном наряде.

Через несколько минут Памела, сидя на кровати, смотрела, как он торопливо одевается.

— Тьерри, скажи мне что-нибудь ласковое для начала дня.

— Пам, у меня действительно нет времени, я получу большой нагоняй от патрона.

— Одно слово, фразу, что-нибудь нежное и романтичное.

Кюш едва слушал Памелу.

На площади мэрии остановился серый «пежо-607». Вскоре машину окружили с десяток журналистов и трое телеоператоров. Открылась дверца. Это прибыл прокурор Пуаре. Он слегка махнул рукой, словно отгоняя прессу. Нгуен и Маджер расчищали ему путь.

Прокурор обратился к репортерам:

— Через четверть часа я вернусь, чтобы сделать заявление, а пока окажите любезность и дайте мне пройти.

Следом за ним шли Журдан и Перраш. Всех троих до мэрии сопровождали два лейтенанта.

Лейтенант Мартен подошел к маленькой группе и обратился к своему начальнику:

— Мое почтение, месье комиссар.

— Здравствуй, Мартен, а где Кюш?

Тон Журдана на редкость сухой и холодный. Мартен в смущении не знал, что ответить.

— Он будет с минуту на минуту…

— Как всегда, опаздывает…

Весь ареопаг вошел в мэрию.

Кюш прибежал в ратушу, когда Журдан выходил из его кабинета. Комиссара сопровождали Маджер и какой-то тип, которого он не знал. Тем временем Пуаре оживленно беседовал с Жаклиной Турно в присутствии Нгуена и Мартена. Капитан запыхался:

— Мое почтение, месье комиссар.

— Как всегда, вы являетесь после битвы. Думаю, во время этого расследования вы обзавелись скверными привычками.

— Но…

— Никаких «но», поговорим об этом после пресс-конференции.

Подойдя к Кюшу, Надя шепнула ему на ухо:

— Он был в ярости из-за твоего отсутствия.

— Не сомневаюсь… проспал…

— Они сообщили, что…

Журдан, заметивший уловку двух полицейских, обернулся, не скрывая раздражения:

— Лейтенант, вы введете его в курс дела позже, ему всего лишь следовало вовремя прийти.

— Хорошо, комиссар.

Наблюдавшая за всем Жаклина Турно с довольным видом испепелила Кюша взглядом.

Вся маленькая группа вышла на верхние ступени мэрии. Внизу собрались представители прессы. Три камеры приготовились к съемке. «Бал» открыл дотошный Дюкас:

— Вы арестовали виновных?

— Ходят слухи о шантажировании сенатора Фабра…

— У Фабра довольно мутное прошлое, что вы можете сказать по этому поводу?

Пуаре, отличавшийся отменной ловкостью в общении с представителями средств массовой информации, поднял обе руки, словно успокаивая толпу, гул которой вскоре стих.

— Уважаемые журналисты, как вам известно, город Сент-Эмильон пережил ряд убийств. Сегодня мы поместили под стражу двух подозреваемых.

— Вы можете сообщить их имена?

— Пока нет — расследование продолжается.

— Почему полиция топчется на месте?

— Полицейские службы не топчутся на месте, но это сложное дело. Вместе с комиссаром Журданом мы приняли решение назначить нового руководителя расследования, майора Перраша, здесь присутствующего. — Он указал на незнакомца. — Этот опытный полицейский прибыл к нам из Парижа. Он примет дело от капитана Кюша, который ни в чем не провинился, но попросил более надежной поддержки.

Надя снова зашептала на ухо Кюшу:

— Это я и хотела тебе сказать.

Полицейский понимающе кивнул.

— А теперь я должен вас покинуть, нам предстоит арестовать виновного и допросить подозреваемых. Отныне мы постоянно будем держать вас в курсе продвижения нашего расследования.

Маленькая группа возвратилась в мэрию, а Кюш тем временем подошел к окружному комиссару Журдану. Он был в ярости:

— Я предпочел бы узнать об этом раньше прессы.

— Почему? Разве я обязан отчитываться перед вами?

— Я не то имел в виду, но существуют определенные правила.

— Если бы утром вы пришли вовремя, то узнали бы об этом раньше прессы.

Кюш сидел в своем кабинете, но на стороне обвиняемых. Напротив него расположились прокурор Пуаре и майор Перраш. Рядом с ними — комиссар Журдан.

— Кюш, три недели расследования, бесконечные убийства, бесполезные аресты и не представляющие интереса свидетели! Достойные достижения! Прокурор Пуаре весьма разочарован.

Пуаре согласно кивнул.

— Вы сгущаете краски, месье комиссар, со вчерашнего дня расследование продвинулось. К тому же очень трудно проводить следственные действия на враждебной территории. Первый чиновник коммуны не способствует нашей работе.