– Вы на корме, я на носу, как всегда, – ответил Феоместор. Он сказал это с короткой горькой улыбкой.

– Вам – боевая слава, как всегда.

– Увидимся позже, кибернет.

Вот и все. В последних словах его помощника сквозило обещание победы. Эврибиад спросил себя, страшно ли Феоместору. Ему всегда казалось, что это невозможно, в какой бы ситуации тот ни оказался. Эврибиад испытал прилив любви к другу и, не удержавшись, вознес короткую молитву богам, чтобы те защитили его. Не Отону, нет. Тайным богам людопсов, тех, кто присматривал за их рождением и сопровождал их в смерти. Он ждал, не двигаясь с места, с полуприкрытыми глазами.

Еще тридцать секунд. На его глазах гигантский Корабль продолжал гибнуть. Нос огромного колосса упал в пустоту и медленно разрушался в тяжелом молчании космоса. Облако металлических обломков, отколовшихся от главного корпуса, заполнили все поле зрения, так, что не рассмотреть было, что осталось от погибшей Плавтины. А потом начались взрывы.

Это было совсем не похоже на вспышки антиматерии, которые едва не уничтожили их мгновением ранее: огромное судно разваливалось изнутри. Оно вспыхивало, затапливая близлежащее пространство обжигающими огнями, сумасшедшими зарницами, которые распространялись на многие километры, прежде чем погаснуть. Внутренние жидкости огромного зверя стали вытекать, литий и жидкий фтор мешались с кислородом, вырвавшимся из-за защитных перегородок, пока безвоздушное пространство не поглотило всякую химическую энергию. Будто во сне, Эврибиад смотрел, как капсула приближается. Он коротко взмахнул рукой, приказывая готовиться к стыковке, и увидел, как засуетились эпибаты. Глухой удар сотряс кабину пилота, и тонкая нить, раскалившаяся от электромагнитной энергии, стрелой пересекла километр с лишним, отделяющий их от добычи.

Еще минута. Еще один удар, не такой явный, но Эврибиад ощутил его спиной и лапами, соприкасавшимися с кабиной. Удовлетворенный вздох прошел по шаттлу.

– Стыковка завершена, – доложил пилот.

– Сколько нам нужно времени, чтобы ее забрать?

– Двадцать секунд.

Позади них на расстояние выстрела подходили вражеские истребители: три обтекаемых булавочных головки, смертоносные и коварные. Включив реакторы сближения, Феоместор двинулся им навстречу – большой хищник с темным фюзеляжем, коренастый и агрессивный.

– А теперь разверните нас. Активируйте оружейные установки. И подтяните скорее этот трос, если хотите, чтобы мы выжили.

– Опасно делать такой маневр, когда у нас на тросе посторонний груз, – заметил эпибат. – Надо подтягивать его потихоньку…

Эврибиад поднял руку, прерывая его. Ему в голову только что пришла идея.

– Мы не станем грузить капсулу в трюм. Мы дадим ей уйти вперед, а потом дадим газу и ускоримся. И будем молиться, чтобы корпус выдержал это ускорение.

Эпибат не стал настаивать. Медленно – слишком медленно – их шаттл сделал полный разворот, и по металлическому пощелкиванию стало ясно, что оружейные установки выдвинулись из своих гондол.

Второй шаттл вступил в игру. Точным маневром Феоместор переместился влево, одновременно выпустив справа облако-приманку, чтобы дроны с их ограниченным разумом сосредоточились на несуществующей цели. Смертоносные машины купились на эту уловку, выстрелили залпом грубой энергии, затопившей судно ярким белым светом, и с самоубийственной быстротой рванулись вперед. Прорей внезапно ускорился и налетел на них с фланга.

– Мы слишком далеко, – прорычал Эврибиад. – Дайте по ним лазерный залп!

Они держались в стороне от битвы, на идеальной позиции для удара – если не смертоносного, то, как он надеялся, такого, что заставит нападающих осторожничать и усложнит им задачу. Феоместор выстрелил практически одновременно с ним. Рой, застигнутый перекрестным огнем, замер на секунду, решая, отступать ему или броситься в самоубийственную атаку. Короткая вспышка – и булавочные головки уничтожены.

Капсула поравнялась с ними, полетела дальше и, не останавливаясь, опередила шаттл, к которому была прицеплена. Трос на секунду ослаб. Эврибиад был к этому готов.

– Ускоряемся!

Главные двигатели взревели, корпус застонал от напряжения, и всех их инерцией бросило назад. За ними, освещая поле боя, росло раскаленное облако космического – все, что осталось от троих злополучных противников. Шаттл догнал капсулу. Вот теперь-то все устройство и разрушится – а может, и нет, предсказать невозможно. От нового удара шаттл неприятно затрясло.

– Корабль выдержал, кибернет. Мы ведем объект.

Эврибиад на секунду закрыл глаза. Благодаря этому дерзкому маневру они выиграли около десяти минут. Осталось пересечь зону боев, пройдя между двумя армиями дронов.

* * *

Отон чувствовал, как битва пульсирует в его венах и костях. Он молча наблюдал за рискованным маневром, который предпринял Эврибиад, чтобы заполучить таинственную капсулу. Он долго ждал такой минуты. Возбуждение от опасности. Возможность победы.

Мысли его обратились к лейтенантам, на долю секунды задержались на Фотиде. Она, сосредоточившись на битве, ничего не видела, кроме двух хрупких суденышек, которые готовились пройти через смертельную бурю, вызванную двумя армиями истребителей. Людопсы хорошо послужили сегодня. Он оказался прав во всем. Он стал настоящим визионером. Сам, совсем один. Он выдержал, не моргнув и глазом, унижение и остракизм, когда по велению Гальбы ему вынесли приговор после смерти Нерона. Он молчал; он позволил своим союзникам разлететься, как семена одуванчика. Он поставил на долгосрочное биологическое развитие против сиюминутности Разумов, которые думали слишком быстро, чтобы судить о вещах трезво. Никто не раскусил его игру. Никто не знал, какое мощное оружие он для себя готовит. И теперь он победит. И возвратится в Урбс в ореоле славы.

Теперь оставалось только нанести финальный удар. Часть его разума – самая древняя, самая фундаментальная – восставала против этой мысли. Узы, его старинный недруг, начинали рычать, будто разъярившийся медведь, который у себя в берлоге чувствует приближение чужака. Как и все остальные Интеллекты, Отон не умел убивать.

Однако в противоположность своим собратьям Отон был приучен воевать. Воин сражается не с врагом, а с собственным страхом. Сперва нужно одержать победу над самим собой. Он не будет убивать своими руками – ни сейчас, ни когда-либо впредь. Он на это не способен. Но то, что он готовился совершить, отличалось от убийства только крошечной гранью реальности, такой тонкой, что в случае успеха он собирался все поставить на карту. А ему было что терять. Он так долго прожил с момента своего скромного рождения в ледяной лунной пещере. Он узрел невиданные чудеса, да и сам немало их сотворил. Мог ли он рисковать собой по прихоти фортуны, подбросившей кости? С тех пор, как погибло Человечество, Интеллекты приучились рассматривать собственные сиюминутные достижения как самоцель. Но не Отон. Получить господство над Урбсом, собственной расой и Вселенной или погибнуть – для него игра стоила свеч, если в конце пути его поджидала слава.