Волосы она оставила распущенными и, наложив на скорую руку макияж, добавила чуть ярко-красной помады – добавила случайно, а может, и намеренно. Вытащила из шкафа шелковистый халат с пионами и надела его, потом достала ноутбук и устроилась среди подушек.

Когда они накануне приехали в Париж, Лу от вокзала поехал на метро в свою квартиру; Винсент – на такси домой. Она была такая уставшая, что только и смогла, что зайти вниз к Лоранам, поздороваться и поблагодарить их за то, что следили за квартирой и заботились о цветах, забирали доставленные букеты и почту. У них на кухонной стойке были желтые тюльпаны, доставленные от Киллиана в субботу, и Винсент настояла, чтобы миссис Лоран оставила их у себя.

Лораны расспрашивали ее о поездке, и мистер Лоран спросил о Киллиане и о детях. Он напомнил ей, что сохранить брак трудно, но оно того стоит, но здесь миссис Лоран, перебив его, вставила, что у сильных женщин больше выбора, чем было раньше, когда она выходила за мистера Лорана. Она добавила, что сейчас все по-другому и что развод порой бывает лучшим выходом. Мистер Лоран шутливо поинтересовался, не хочет ли миссис Лоран что-нибудь ему сообщить, и они засмеялись, и Винсент засмеялась тоже.

Винсент всегда нравится их слушать, даже когда она не согласна с мистером Лораном. Миссис Лоран приготовила ей чашечку чая, но Винсент выпила только половину. Миссис Лоран пригласила ее остаться поужинать, если вдруг ей не хотелось самой готовить. Винсент сказала, что дома есть консервированный суп и сухие печенья, которые она припасла как раз для такого случая, и ей будет в самый раз.

Утром она пополнила запасы в «Franprix», а завтра после обеда планирует встретиться с Батистом в кафе, где он угостит ее кофе с pain au chocolat в ознаменование ее возвращения в Париж.

На экране ноутбука возникает лицо Киллиана, он улыбается. У него свежая стрижка и новые очки. Винсент представляет, как он один ходит в парикмахерскую, один выбирает очки. У нее вот-вот польются слезы, а разговор всего полсекунды, как начался. Где бы они были и что бы делали сейчас, если бы он все не разрушил?

Дома ее ждали два конверта с сургучной печатью – его письма, но она еще их не открывала.

Она молчит и улыбается ему. Они поговорят о детях, поделятся кое-какими новостями. Полчаса, не больше. Все нормально.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит Киллиан.

– Merci. А ты постригся чуть ли не вчера?

– Ага, – дотрагиваясь до головы, говорит он и краснеет, как парнишка на первом свидании.

– Тебе идет. И очки тоже. – Винсент указывает на камеру.

– У тебя очень красивые алые губы. И цепочка у тебя… новая, мне очень нравится, – говорит Киллиан, тоже указывая экран.

– О, спасибо, – теребя прохладный кулон, говорит Винсент.

Золотая голова тигра лежит на ее коже – Лу подарил ей кулон во время последней поездки в поезде, по дороге в Париж. Надев его на свою короткую цепочку, он вложил его ей в руку и рассказал, что тайно купил его, когда шел из скейтпарка в Амстердаме, но решил подождать и отдать, когда они будут почти дома. Он сказал, что эта поездка была лучшим временем в его жизни и что он надеется, что она первая из многих их совместных поездок. Винсент сказала, что тоже с удовольствием путешествовала с ним и что в восторге от цепочки с кулоном. Она заплакала, потому что устала, и путешествие заканчивалось, и еще потому, что в последнее время плакала по любому поводу. Она тут же надела цепочку на шею и больше не снимала.

– Уж очень давно я тебя не видел, и все кажется новым, – замечает Киллиан. И добавляет, что через шестьдесят один день увидит ее во плоти.

– Я знаю.

– Не то чтобы я считал дни, конечно.

– Разве писателям не полагается избегать клише?

– Прости, пожалуйста. Как там Париж?

Он любит спрашивать «как там Париж?» как бы невзначай, как будто она просто знакомая, с которой он ведет светскую беседу.

– Париж прекрасен. Париж всегда прекрасен, даже когда это не так. Я могла бы остаться здесь жить насовсем. Вчера шел дождь. Люблю Париж в дождь, – говорит она.

Кратковременный проливной дождь принял ее и Лу в свои объятия, когда они выходили из вокзала. Это было très по-парижски, très romantique[139]. Все произошло как и полагается в финале французского фильма: они поцеловались, прощаясь под дождем, который намочил их волосы. Вот уж нелепо так скучать по нему, когда еще и сутки не прошли, как они расстались!

Незадолго до начала ее разговора с Киллианом Лу прислал ей сообщение, просто поздороваться, и приложил фото, которое сделал в последний вечер в Бате. Она про это фото не знала. Отвернувшись от Лу, она смотрит вверх, стоя возле дерева, украшенного мерцающими белыми огнями.

Винсент не увидит Лу до пятницы, когда она и Агат придут на концерт «Анчоуса».

А сегодня понедельник.

– А что там дарят на двадцатипятилетие свадьбы? Представляешь, скоро у нас будет двадцать пять!

– Серебро. Но нет, не представляю. Времени я больше не чувствую.

– А хочешь, пришлю тебе что-нибудь серебряное?

– Нет. Пожалуйста, не надо. Серьезно! Спасибо, конечно.

Киллиан глубоко вздыхает.

– Вин, любовь моя, ну правда… что мне сделать, чтобы ты вернулась ко мне? – спрашивает он. Ей слышится, как тайный сын Киллиана поет «Вернись ко мне» со своим сочным дублинским акцентом.

– Гмм. Ладно. Это не серебро, но… знаешь… я вчера смотрела фильм «Ускользающая красота» и подумала… мне нужна вилла. Вилла в Тоскане. Когда смотришь все эти сериалы и фильмы, где все разгуливают по виллам и ужинают под шпалерами винограда, и эта полная итальянская луна… и поездки на велосипеде за джелато… именно это мне и нужно. Киллиан, мне нужна вилла в Тоскане. Купи мне виллу в Тоскане, и я к тебе вернусь, договорились? Не обязательно точно такую, как в «Ускользающей красоте». Сойдет и такая, как в фильмах Луки Гуаданьино. Скажем, «Назови меня своим именем» или «Большой всплеск»… К деталям я не придирчива. Только позаботься, чтобы там на кухонных стенах были старинные изразцы и имелась какая-нибудь студия. Бассейн среди травы, вокруг скульптуры. И цветы… очень и очень много цветов.

После прослушивания обрывков разговора и звуков, которые Лу записал во время поездки – грохочущий скейтборд и разговоры в Лондоне, Винсент, поющая «Я люблю Париж» в душе в Бате, церковные колокола в