– По телефону вы мне ничего конкретного не сказали. Чем я могу вам помочь?

– Мы расследуем жестокое убийство. Коротко говоря, установлено, что убитый вел собственное расследование трех несчастных случаев, после которых поведение пострадавших изменилось: они больше не чувствовали страха и потеряли представление об опасности, причем до такой степени, что это толкало их на безрассудные поступки, которые в результате закончились новыми несчастными случаями. Кароль Муртье из этого списка. Я встретилась с ней, что и привело нас к вам.

Джереми Гарит казался ошеломленным. Его веки опустились.

– Безрассудное поведение… Значит, будут и другие подобные случаи здесь, во Франции.

– И у нас такое ощущение.

Судя по тому, как он сменил позу, Люси сообщила информацию, в высшей степени его заинтересовавшую.

– Кто они?

– Единственная выжившая – Кароль.

– А вы мне оставите данные двух других?

Шарко наклонился вперед:

– Если это сможет послужить интересам следствия. Но сначала мы должны послушать, что вы нам расскажете о Кароль Муртье.

Ученый, кажется, оценил прямоту полицейских. Он достал из длинного ящика папку, но открывать ее не стал, а положил слева от себя.

– В сотрудничестве со швейцарскими и немецкими коллегами я уже много лет изучаю нейробиологические механизмы, задействованные в процессах страха и тревоги. Почему человек боится темноты, когда он один, и не боится, когда он в группе? Каковы пороги включения страха? Что происходит в мозгу, когда мы сталкиваемся с источником опасности? Честно говоря, я заинтересовался Кароль Муртье по чистой случайности: старый школьный приятель, с которым я продолжал общаться, занимался с ней кинезитерапией. Он связался со мной месяц назад и рассказал об абсолютном отсутствии у нее реакции на стрессовую или опасную ситуацию.

Он указал на горы бумаг и документов, накопившиеся на стеллажах рядом с другими фигурками – Бэтмена, Супермена, которые не очень вписывались в общее впечатление строгости, исходившее от ученого. Даже погрузившись в свои теории и науку, этот тип сохранил душу ребенка.

– Здесь я веду ряд фундаментальных исследований, мои товарищи по играм – крысы и мыши, я пишу статьи и почти не вылезаю из лаборатории. Но эта история меня заинтриговала. И потом, были прецеденты.

– Когда? Где?

– Маркус Мальмезон, слышали о таком?

Люси покачала головой, но Шарко заколебался: это имя что-то ему говорило.

– Ему на сегодняшний день должно быть около восьмидесяти. В свое время он был журналистом-хроникером и работал вместе с Джимми Гие в еженедельной радиопередаче, специализирующейся на уфологии. Это было в семидесятых-восьмидесятых годах, и называлась она «Вторжение начинается».

– Да, теперь я вспомнил, – бросил Франк. – «Вторжение начинается»… Совсем из головы вылетело. Мальмезон ездил по миру в поисках странных феноменов, которые могли быть связаны с чем-то паранормальным, с зелеными человечками или полтергейстом.

– Именно так. Парень с закидонами, сегодня он крутился в окрестностях зоны 51[63], а назавтра оказывался в дебрях Сибири, там, где упал метеорит. Я был подростком и не пропустил ни одной его передачи. Уже тогда речь шла о страхе и меня это захватывало.

Люси нетерпеливо пошевелилась на стуле. Гарит заметил и вернулся к теме, которая их привела:

– Короче, благодаря моей встрече с Кароль Муртье я вспомнил об одной из старых передач «Вторжение начинается», где Мальмезон рассказывает о жителях, которые тоже совершают странные поступки из-за отсутствия чувства страха. Это происходило в самом начале восьмидесятых годов в Сьюдад-Хуаресе, на мексиканской границе. Я достал запись. Предупреждаю, пояснения Мальмезона до крайности маловразумительны, я не смог сделать из них никаких выводов, но некоторые совпадения присутствуют. У меня пока не было времени глубоко изучить сюжет, но, если хотите, я вам скину аудиофайл, он у меня в компьютере.

Франк протянул свою визитку. Гарит посмотрел на адрес электронной почты, указанный внизу:

– Отправлю вам сразу после вашего ухода.

– Мы не подумали об инопланетном следе, – шепнула Люси Франку.

Она пожала плечами и повернулась к их собеседнику:

– Что ж, вернемся к Кароль Муртье.

– Я поехал к ней как-то в субботу. Мы поговорили, потом я предложил ее вниманию несколько картинок, которые должны вызывать стресс: насекомые, змеи, пауки, привидения, ужасные лица. Отсутствие у нее реакции было скорее удивительным, тем более что, по ее воспоминаниям, она всегда испытывала глубокое отвращение к змеям. Тогда я решил расширить тестирование. Я привез ее к коллегам, в лабораторию экспериментальной психологии в Булонь-Бийанкур, они там располагают очень продвинутыми программами измерения эмоций.

Он раскрыл папку и показал полицейским фотографии. Кароль Муртье сидела посреди комнаты в большом кресле, напичканном электроникой, лицом к экрану и в наушниках. На краю левого подлокотника три разноцветные кнопки: красная, зеленая, белая.

– Я сделал эти снимки в день тестирования. Мы прокрутили сотни фотографий, включали различные звуковые спецэффекты; ее попросили нажимать на кнопки в зависимости от испытываемых чувств. Зеленую – если приятно, красную – если неприятно, и белую – если безразлично. На протяжении более чем двух часов у нее замеряли дыхательный и сердечный ритмы, проводимость кожи, температуру тела, объем крови в артериях… Вердикт был однозначным: с физиологической точки зрения у Кароль не было ни малейшей реакции, связанной с тревогой или страхом, даже в ситуациях стрессовой неожиданности. Как если бы страх, и только он, был стерт из каталога ее эмоций.

Люси вспомнила рассказ вдовы аквалангиста и отсутствие данных об учащении сердечного ритма на его часах. Точно такие же симптомы. Она зацепилась за это:

– Как такое возможно?

– Вы знаете, что такое страх для ученого вроде меня? Набор физиологических проявлений, вызванных выделением гормонов и адреналина в ответ на возникновение опасности. Такие физиологические изменения, как мгновенный скачок сердечного ритма и температуры, позволяют организму переключиться на сверхреакции и тем самым обеспечивают выживание. Что до понятия опасности, у него два источника: или оно связано с генетической памятью (мы убегаем от змеи, потому что наши предки от нее убегали, – скажем для простоты, что это заложено в нашей ДНК), или же это результат благоприобретенного опыта (во Франции левостороннее вождение опасно).

Он взял пластиковый мозг, раскрыл его, как разрезанный пополам фрукт, и указал на две зоны миндалевидной формы: