себя ответственность за все происходящее. В Йозгате Джемаль-бей стал вторым губернатором, который запретил расстрелы. Турецкий очевидец описывает, как Джемаль с горьким сарказмом сказал: «Я никогда не позволю своим жандармам казнить депортируемых, я лучше выпущу из тюрем всех приговоренных и отдам им армян на растерзание, а через четыре дня жандармы отловят этих уголовников, и я повешу их». Однако местное отделение партии «Единение и прогресс» вкупе с эмиссаром Министерства внутренних дел добилось того, чтобы губернатора сместили, а на его место прислали более сговорчивого градоначальника. При назначениях на ответственные посты Константинополь учитывал степень лояльности претендентов, их родственные узы и связи в высших кругах. Только в Марате и отдаленном Мосуле умеренным губернаторам удалось усидеть в креслах в течение всего этого периода. Но сил либеральных правителей хватало только на то, чтобы затормозить, а не остановить каток репрессий: в этих городах с армянами разделались столь же беспощадно[45].

У «Иттихада» были и другие средства контроля. Консулы, миссионеры, британские представители рассказывали, что вся страна была оплетена сетью «делегатов» партии. Эти эмиссары держали в ежовых рукавицах местных администраторов. Сам доктор Шакир отправился в Диярбакыр и Эрзерум, чтобы навести там порядок. Ему сопутствовал Джемаль-эфенди, «ослепленный ненавистью фанатик». В Дейр-эз-Зоре либеральный губернатор Али Суад отказался посылать отчеты в Отдел депортаций Алеппо и в Константинополь. После того, как город навестили инкогнито три делегата «Иттихада», губернатор был перемещен в Багдад, откуда и были высланы армяне, о которых он так заботился в Дейр-эз-Зоре! На его место назначили Салиха Зеки, известного своей беспощадностью вице-губернатора Эверека. Карьера делалась на крови. В городе Рас-аль-Айне вицегубернатор, «бешеный» Керим-рефи, турецкий беженец из Европы, вырезал армян, в том числе и с помощью уголовного элемента, прежде всего черкесов. В Хаджинс судья Военного трибунала Алай-бей решительно взял дело в свои руки. Иностранным представителям он вежливо, но твердо сообщил, что прибыл «для осуществления необходимых акций турецкого правительства против армянских националистов». Две недели эмиссар Стамбула организовывал депортации, после чего уехал, поручив продолжение этого дела надежным чиновникам из местной администрации (Bryce, 1972: 236, 492–494).

Делегаты центра действовали из идеологических побуждений, при этом они обогащались на грабежах армян и делали стремительную карьеру. Правоверный иттихадист был направлен в Ангору для ревизии деятельности излишне мягкого губернатора. Вскоре он заменил его на губернаторском посту, взяв в оборот и местных чиновников и имамов. Градоначальник прославился тем, что заставил клириков призывать в проповедях «освободить город от армянских паразитов». Такие же воззвания расклеивались на перекрестках и на мечетях. Тахир Джевдет, шурин Энвера-паши, был инициатором зверств в Ване. С той же целью его назначили генерал-губернатором Аданы. Али Муниф-бей был доверенным лицом Стамбула при проведении депортаций в Адане и Йозгате. В Йозгате первые два губернатора всячески уклонялись от исполнения распоряжений центра. Немецкие союзники настаивали на более человечном отношении к армянам в провинции Адана. Али Муниф-бей сумел убедить немцев в том, что он является сторонником «упорядоченных депортаций», что он хочет обуздать неистового Исмаила Сафа, местного лидера партии «Единение и прогресс» (Kaiser, 2000а).

Город Алеппо отличался тем, что там было немного армян, зато именно там находился пересыльный пункт для депортированных и Главный департамент по делам депортаций. Его глава Шукру-бей и заместитель Нури-бей выиграли борьбу с двумя губернаторами, оттеснив их от реальной власти и добившись для себя исключительных полномочий во всей провинции (Bryce, 1972: 469). Зато третий губернатор Бекир Сами-бей не подкачал. Он был ярый иттихадист и родственник самого Талаата. Утверждается, что он лично участвовал в кровавых расправах. Нури-бей рьяно выполнял свои обязанности. 10 января 1916 г. он телеграфировал в Константинополь:

Установлено, что не более 10 % депортированных армян добрались до пункта назначения. Остальные погибли в пути от болезней, голода и других естественных причин. Я собираюсь столь же сурово обращаться и с выжившими; пусть и их постигнет та же судьба.

У этих двух был и помощник — Эссад-Бей, заместитель начальника разведки секретного «Директората общественной безопасности». Он отвечал за Специальные силы. Карательные войска, которые провели операцию по уничтожению армянских служащих на Багдадской железной дороге, тоже находились в ведении местных функционеров «Иттихада» (Andonian, 1920: 116–117; Kaiser, 1999b: 91, 102; Kaiser, 2000a). В британских досье, собранных на турецких военных преступников, перечисляются десятки случаев, когда депортации проводили местные партийные активисты[46].

Многие чиновники усердствовали, попав в аппарат благодаря семейным и дружеским связям. У них была и еще одна мотивация — карьерный рост (Bryce, 1972: 23). У других была мечта вскарабкаться повыше, чтобы реабилитировать себя за свое диссидентское прошлое. Хилми Абдул Кадыр в 1914 г. был полковником в отставке. Беда его была в том, что раньше он отирался рядом с султанским двором и османскими либералами, выступая против партии «Иттихад». В 1914 г. он нашел себе теплое местечко инженера в дальнем городке Мосул. Полковник был родом из города Кастамони, еще одного оплота иттихадистов. Хилми лично знал своего земляка министра образования Шукри-бея. Поручившись за своего земляка, «Шуки» взял его под свое покровительство и рекомендовал товарища членам комитета «Иттихада». «Получив индульгенцию за былые грехи, поклявшись в верности делу “Иттихада”, этот человек с особой жестокостью и бесчестностью делал, все, что от него требовалось», — свидетельствует современник.

Экс-полковник стал организатором убийств тысяч депортированных армян в Мосуле. Он сколотил себе состояние, грабя армян, он насиловал их девушек и юношей (Bryce, 1972: 95; Yeghiayan, 1991: 251–257). Он был готов на любую подлость не во имя идеи, а ради карьеры. В Адапазаре был похожий персонаж. Мэр и начальник полиции были вполне здравомыслящими людьми, но их подмял под себя человек по кличке Зверь, он был не из местных и, возможно, был эмиссаром партии. Ранее он сидел в тюрьме по политическим обвинениям, был выпущен и «в благодарность за прощение стал творить ужасные дела». «Он глумился над армянами, говоря им “А мне на вашего мэра плевать. Мэр считает, что вы хорошие парни, только он сам нехорош. У меня приказы от Талаат-бея”» (Bryce, 1972:105). Таких неофитов у режима хватало, и всегда было кем заменить несговорчивых мэров и губернаторов. Кузница кадров неустанно ковала радикалов, связанных между собой семейственными и служебными узами.

Провинциальные губернаторы крепко сидели на своих местах, и испугать их было непросто. Их подчиненные не часто отваживались на прямое противостояние. Они предпочитали компромиссы по принципу «как все, так и я». Жена деревенского старосты рассказывала соседкам, «как горько плакала она над судьбою бедных армян, и при этом просила мужа ни во что не вмешиваться».