может, нам повезет, и пропавшего журналиста отыщем.

— Опасно, — повторила Вика. — Мы можем погибнуть и никого в итоге не спасти.

— Придется рискнуть, — отрезал Валерий.

Ему показалось, будто девушка недовольно вздохнула, но он отбросил эту мысль. Он повертел головой в поисках грызунов и действительно увидел цепочку, ведущую к ближайшим панельным домам. Камышев пошел за ними, Вика безропотно догнала его, поравнялась и зашагала рядом.

— Пока идем, может, все же расскажешь, как ты здесь оказалась? — напомнил Валерий. — То есть я понял, что ты провалилась вместе со мной и Эдиком… Но зачем все-таки тебя понесло за нами, это во-первых, о каком Зле ты говоришь, это во-вторых, и как тебе удалось пройти мимо Круглова, это в-третьих?

Вика внимательно окинула его пристальным взором, словно бы сомневаясь, стоит ли говорить. А потом все-таки решилась.

— Ты приказал своему сотруднику не выпускать из дома людей, но ничего не говорил про кошек, — она не выдержала и хихикнула.

— Что ты хочешь этим сказать? — Валерий был сбит с толку.

Она вновь посмотрела на него, посерьезнела. Затем, выдержав довольно долгую паузу, снова принялась говорить. Словно бы нехотя.

— Ладно, все равно ты ничего не запомнишь, — они осторожно обогнули серокожего красноглазого парня в огромных клешах и прической под «Битлз». — Таких, как я, раньше называли ведьмами. Еще раньше — ведуньями. Лично мне больше нравится второе слово — понимаешь же, что «знающая» звучит лучше, чем «ведомая»?

«Ведьмы, ведуньи, — повторил Камышев про себя. — Прабабушка Маша мне в свое время много про них рассказывала… Помимо всего прочего интересного. Неудивительно, что мне это снится — вкупе со всеми странными делами, творящимися в Андроповске».

— В общем, когда вернулся Ромка, я незаметно трансформировалась в кошку и выскочила во двор, — принялась тем временем объяснять Вика. — Нашла проход в подвал, погналась за вами… Хотела напугать, прогнать. Но вы все равно туда полезли. А я не успела и тоже в итоге провалилась…

Слова девушки звучали довольно бредово, но от Камышева при этом все же не скрылась одна очень важная деталь.

— Погоди, но мы с Эдиком видели двух кошек, — сказал он, заметив, как Вика слегка нахмурилась. — Ты что-то скрываешь?

— Я… просто не подумала, что это важно, — наконец, выдавила из себя девушка. — Вторая кошка — это Гальперин. Иван Николаевич.

— Это очень даже важно, — ответив Вике, про себя Камышев отметил, что новый статус директора детского дома может многое объяснить. — Он тоже ведьма? То есть… ведун? Или оборотень?

Валерий намеренно задавал только общие вопросы, якобы сбиваясь в терминологии. Еще неизвестно, можно ли доверять его старой знакомой, так что лучше пока соблюдать предельную осторожность. На чьей стороне играет Вика? И что задумал Гальперин?

— Он ведун, — тем временем поправила его девушка. — Или колдун. А оборотничество — это устаревшее понятие, сейчас в ходу термин «трансформация». Как-то более по-научному, что ли…

Вика нашла в себе силы улыбнуться, а следователь не понимал, как ему относиться к таким разговорам. Ведьмы, колдуны, обратились в кошек… Бред сивой кобылы, как сказал бы в этом случае Апшилава.

— Гальперин тоже хотел нас прогнать? — вслух Валерий все же сказал другое. — И, кстати, где он сейчас?

— Я не знаю, — покачала головой Вика. — Говорю же, нас раскидало в разные стороны. И я вообще не уверена, что Иван Николаевич тоже проник сюда. Если совсем откровенно… Я пошла за вами, а он — за мной.

— Еще вопрос, — требовательно сказал Камышев, желая разобраться, насколько безопасно ему сейчас в обществе девушки. — Зачем ты на самом деле за мной полезла? Я, конечно, не разбираюсь в ведьмах, но сомневаюсь в сверхъестественных гуманистах.

— И правильно делаешь, — Вика недобро осклабилась. — Мы не добрые и не злые. Мы сами по себе. Только чистое Зло, которое живет здесь, мешает и нам… Может даже убить, мы от этого тоже не застрахованы. И когда я приехала в этот детдом в качестве преподавателя, то сразу почувствовала неладное. Директор, его помощница, еще несколько педагогов — такое чувство, что их что-то захватило, сделало не-людьми. Начала разбираться, но не успела. А тут такая возможность — вы с приятелем полезли в сгоревший флигель. Вот я и решила проникнуть следом, посмотреть, разведать… Не знаю, как Гальперин, но я точно не собиралась идти дальше.

— Думаешь, сотрудники детского дома во всем этом замешаны? — Камышев с интересом повернулся к ней, вспомнив, что состояние той же Ираиды Петровны, молоденькой девушки-преподавательницы, да и самого Гальперина показалось ему подозрительным. — Тогда, может, он пошел за тобой, чтобы убрать как свидетеля?

Слова Вики о Зле, ведьмах и прочем сверхъестественном звучали по-прежнему странно, однако неплохо укладывались в общую линию с детским домом и происходящими в нем событиями. А еще Валерий не мог не отметить, что его спутница напряглась, услышав о возможной угрозе со стороны Гальперина. Она шумно выдохнула через ноздри, едва не столкнувшись с красноглазым стариком, опирающимся на тросточку, и не нашла, что ответить. Какое-то время оба шли молча, внимательно вслушиваясь, не звучит ли мотор «Волги» поблизости, и всматриваясь в каждый поворот. Но загадочная машина словно бы затаилась, и это нравилось Валерию меньше всего. Вряд ли она потеряла к ним интерес. Скорее — затаилась, чтобы атаковать в самый неподходящий для них момент.

— Не знаю, — наконец-то сказала Вика, когда пауза чересчур затянулась, и Валерий уже хотел повторить свой вопрос. — Я не успела…

Ее прервал мерный гул двигателя, который нельзя было спутать ни с чем. Они с Викой по-прежнему разговаривали словно бы через вату, но проклятая «двадцать первая» звучала отчетливо, как будто была единственной, кому в этом странном месте позволялось производить шум. А еще, судя по всему, загадочная машина безраздельно властвовала на улицах странного города.

— Прячемся, — первым среагировал Камышев, и они молча бросились к ближайшему подъезду.

Когда они забежали в объятия старых стен, из-за поворота показалась черная «Волга», ее красные фары горели, создавая вокруг жуткий ореол — то ли огненный, то ли кровавый. Не замечая их, она проехала мимо, но на Валерия в этот момент накатило такое уныние, такая тоска, что он готов был прямо здесь, на полу в подъезде, лечь и реветь белугой в позе эмбриона.

«Этого еще не хватало, — возмущенно подумал он, обращаясь к самому себе. — Что бы сказал сейчас Эдик? Или Лапин, который полез сюда вообще один? А как бы к этому отнесся отец? Нет, Валерий Сергеевич Камышев, ты не можешь себе позволить упаднических настроений. Сон это или нет, но ты должен взять себя в руки».

Вика выбежала из