было темно. Во-вторых, и это было самое удивительное, он неплохо при таком освещении ориентировался. Как будто все вокруг подсвечивалось мощными лампами. Огонь в небе, догадался Валерий. Но почему тогда свет от него такой ровный, словно от лампы? Очень странно… Калининский следователь вгляделся в ряд тополей. Черная листва на деревьях не шевелилась, хотя сыщик явственно ощущал ветер.

Сколько он пробыл без сознания? Как перенесся в город? И что, черт возьми, здесь произошло? Камышев, кляня про себя бывший Любгород, поднялся на ноги и попытался восстановить в памяти последние минуты. Или часы? В этом он уже не был уверен.

На один крохотный миг он подумал, что случилась атомная война, которой частенько пугали друг друга советские обыватели, слушая новости о происходящем в мире. Может, огонь в небе — это сполохи далекого взрыва? Тогда понятно, почему на улицах никого нет — все в бомбоубежищах.

Но Камышев тут же отбросил от себя эти мысли. Он вспомнил занятия по начальной военной подготовке. «Записывайте пять поражающих факторов, — словно наяву Валерий услышал голос преподавателя Геннадия Олеговича Орлова. — Ударная волна, световое излучение, проникающая радиация, радиоактивное заражение и электромагнитный импульс».

Даже если учесть, что взрыв произошел далеко, ударная волна дошла бы до Андроповска, и в окнах как минимум вылетели бы стекла. А они все целы… Камышев покрутил головой, убеждаясь в своих наблюдениях и догадках. Потом его память услужливо вытолкнула на поверхность события, предшествовавшие тому, когда он очнулся.

Они с Апшилавой и Пашкой Кругловым прибыли в детский дом, где пропал журналист Лапин. Опер остался в здании следить за порядком и ждать КГБ, а они с Эдиком спустились в подвал западного флигеля. Затем дыра в полу, черные кошки, удар словно бы из пустоты. А следом провал, непонятно как он оказывается здесь и куда-то при этом делся напарник.

— Эдик! — позвал Валерий усатого следователя.

Голос будто тонул в вате — как если бы Камышев говорил в подушку. Он набрал в легкие побольше воздуха и крикнул изо всех сил. Тот же эффект.

Пусто, тихо. Ни единой живой души, ни малейшего шевеления. Все вокруг вроде бы реальное, но при этом словно гигантские фотообои. А потом в уши Валерия врезался хорошо знакомый звук двигателя.

К нему приближался автомобиль, судя по шуму, довольно мощный, но точно не грузовик и не автобус. Гадать долго не пришлось — из-за угла ближайшей хрущевки выехала двадцать первая «Волга» и неспешно направилась в его сторону. Она была черная как антрацит и, казалось, поглощала весь существующий в мире свет. Лишь хромированные молдинги выделялись на ее туше и светили красным огнем фары. В лобовом стекле, тоже непроницаемо черном, ничего не было видно и даже не отражалось. Завидев его — именно завидев, Валерий это почувствовал! — машина, взрыкнув, слегка ускорилась.

Камышев, чувствуя к своему стыду иррациональный страх, все же справился с собой и, увидев лежащий на асфальте «Макаров», бросился к нему, подхватил и принялся палить в черное непроницаемое стекло. Грохота выстрелов не было слышно — только глухой стук, непонятно и пугающе контрастировавший с вполне обычной работой газовского двигателя. А еще… еще пули уходили в чертову «Волгу», словно бы растворяясь в ней.

Расстреляв всю обойму, Валерий понял, что геройствовать сейчас глупо, и бросился к ближайшему дому. Подъезд был открыт, он рванул туда, забежал в темное чрево лестничной клетки, замер, перезарядив пистолет. И вдруг следователь почувствовал чье-то присутствие, инстинктивно дернулся и обернулся. На него смотрели два красных пылающих глаза, едва высвечивающих человеческую фигуру. Огненные фары «Волги» развеяли темноту, и перед Камышевым во всей красе появился смутно знакомый ему человек. Мужчина лет сорока или чуть постарше, одетый в рабочий комбинезон. Кожа его была темно-серой, словно на черно-белом снимке, а глаза — будто тлеющие угольки.

Камышев резко навел на загадочного человека пистолет — тот даже не дернулся, лишь бессмысленно смотрел на него. Затем сделал пару неверных шагов, словно тяжело раненый, и неестественно ломанными движениями посеменил прочь из подъезда, не обращая никакого внимания на отпрянувшего сыщика.

«Что происходит? — лихорадочно думал Валерий. — Что, черт побери, происходит?! Я сплю? У меня видения? Галлюцинации? Ведь на самом деле такого просто не может быть!»

Странный человек, если его, конечно же, можно было так назвать, спокойно прошел мимо черной «Волги». Камышев понял, что на него самого миролюбивость машины явно не распространяется, а потому не стоит терять драгоценное время. Выстрелив раз в лобовое стекло «двадцать первой», он выскочил из подъезда и опрометью бросился к парку — против движения машины. Там ограждение, билось в его голове, узкие дорожки, она не проедет.

«Волга», обиженно, как показалось Камышеву, взревела двигателем и дала задний ход. От парка его отделяло всего десять метров, когда гудящий автомобиль развернулся на месте и помчался прямо на него. Пять метров, четыре, три, два!.. Еще шаг, прыжок!

Валерий перескочил через ограждение и побежал вглубь тополиной аллеи. Вырвался из зарослей кустов на открытое пространство… и замер. На парковой дорожке царил настоящий паноптикум. Всюду, насколько хватало глаз, стояли или медленно шли серые люди с красными глазами. Их были десятки, если не сотни, и каждый смотрел на Камышева своими тлеющими угольками. Одеты люди были словно на карнавале — рядом с типичным советским служащим Валерий увидел бородатого мужчину в форме царской армии, затем подтянутого спортсмена в шортах и футболке с переплетенными буквами ЛУ на груди. То тут, то там покачивались, словно деревья на ветру, богато одетые дамы в шляпках-колокольчиках — словно сошли с фотографий времен становления советской власти и НЭПа. В их компанию затесались совсем молодые девчонки в плиссированных юбках и пионерских галстуках, врачи, пожарные, милиционеры, какой-то узбек в тюбетейке и цветастом халате.

Сердце в груди Камышева стучало так, что грозило выпрыгнуть оттуда в любой момент. Мир вокруг неожиданно потерял краски, все было исключительно в черно-белых тонах, даже клубящийся огонь в небе. И лишь красные тлеющие глаза окружающих его людей выделялись из этой мрачной серости. Внезапно Валерия словно пронзила молния — он узнал одну из девушек, мнущихся рядом с пожилой дамой, одетой в соболя. Вживую они, конечно же, не встречались, но лицо с фотографии Камышев хорошо запомнил. Это была Зинаида Федотова, одна из жертв черной «Волги». Еще до конца не понимая, что делает, калининский следователь принялся всматриваться в лица других людей. И тут он узнал еще одного — Максима Лютова, пропавшего воспитанника андроповского детского дома, работавшего, по словам директора Гальперина, трактористом. А вот