Когда у немцев появились новые танки – вроде «тигра», «пантеры» или самоходки «фердинанд», наши танкисты тоже применили такую тактику. И только с появлением в Красной армии мощных танковых пушек 100 и 120 мм стали использовать для боя дальние дистанции. А уж с появлением СУ-152, снаряд которой просто срывал башни с танков при попадании, немцы снова стали бояться вступать в открытые боестолкновения. Только новых танков было мало и у немцев, и у наших, та же СУ-152 появилась ближе к концу войны, когда исход ее был уже ясен и предрешен.

Экипаж Виктора двигался вслед за танками. Били осколочными снарядами по окопам и пулеметным точкам. Однако немцы на нейтралке, ближе к своим позициям, установили минное поле. Подорвали один танк, другой… благо не загорелись. И экипажи уцелели, поскольку танки продолжали стрельбу из пушек, превратившись в бронированные доты.

Увидев взрывы под гусеницами, Виктор сразу скомандовал:

– Алексей, поворачивай вправо девяносто и гони!

Поворачиваться бортом к противнику опасно, на нем броня хоть толщиной такая же, как и на лбу рубки, но почти без наклона, такую пробить легче. Но если самоходка полным ходом идет, попасть в нее трудно, наводчику угадать упреждение необходимо, что сложно. Кроме того, полевые пушки на большой угол поворота не способны, надо разворачивать все орудие.

Самоходку швыряло на неровностях – Алексей гнал на полном газу. Экипаж бился о броню, люди матерились, но терпели. Дальше пошла роща, и Виктор скомандовал левый поворот. Для немцев это направление не танкоопасное, времени минировать не было.

Конечно, танк себе путь и через лес проложит, повалив деревья, но скорость при этом будет малая. В таких местах и пушек обычно не ставили. Вот мины могли, но расчет Виктора на то бил, что не успели поставить. Единственное, что беспокоило: не посадили ли в окопы к пехотинцам фаустников? На дальних дистанциях они безопасны, фаустпатроны первых серий стреляли на дальность броска гранаты.

Самоходка повернула и ринулась на окопы. Пару раз Юрий, заметив пулеметные гнезда, выстрелил осколочным снарядом. Основной бой шел левее, а здесь почти затишье.

Самоходка ворвалась на позиции пехоты. Остро не хватало пулемета, окопы давили гусеницами.

Немцы дважды бросали гранаты. Одна взорвалась, не долетев, вторая сработала при ударе о лобовую броню, не причинив вреда.

И немцы не выдержали, побежали.

А за самоходкой, увидев, что она одна утюжит немецкие окопы, а немцы бегут, уже от наших траншей бежала пехота. В общем, за несколько минут самоходка уничтожила немецкие позиции, раскатала их и дальше рванула.

Немцы всегда оборону эшелонировали, и за первой линией траншей, на удалении в километр, находилась вторая, а дальше зачастую – и третья. Пока немцы не очухались, надо идти вперед. Тем более и слева танки наши оборону немецкую прорвали.

Впереди вспашка.

– Тормози!

В бою приказы выполняются мгновенно. Самоходка клюнула носом и замерла.

– Юра, видел выстрел?

– Засек.

– Лупи по ней, снарядов не жалей.

Последовала серия из трех выстрелов осколочными снарядами, и Виктор сам видел в приборы, как разметало позицию артиллеристов.

И снова ревет мотор и лязгают гусеницы. Еще одну пушку засекли, успели выстрелить первыми.

Добрались до второй линии траншей, развернулись, несколько раз выстрелили осколочными по огневым точкам и принялись заваливать траншею. При длительной обороне немцы траншеи по всем правилам делали: откосы под углом, жердями выложены, а иной раз и досками от разломанных заборов и сараев. Но сейчас не успели, и такие неукрепленные стены заваливались легко. Кто из пехотинцев не успевал убежать, навсегда под землей оставался.

А танки уже и эту линию траншей прошли, вперед рвутся.

Виктор решил отпустить танки подальше. Положено ему во втором эшелоне в бой идти, вот и надо придерживаться. Алексей же на траншеях все зло вымещает, уже метров пятьсот завалил. А на пулеметных гнездах и блиндажах еще и крутится, превращая их в месиво из бревен, досок, земли и трупов.

По рации комбат всех самоходчиков опрашивает. Когда до Виктора очередь дошла, он отозвался:

– Первый, Первый, я Седьмой. На второй линии немецких позиций, окопы утюжу.

– Не задерживаться, за танками идти!

– Есть! – И Алексею по ТПУ: – Хорош в песочницу играть, давай за танками.

Получилось, что танки в центре, на острие атаки, несколько самоходок на левом фланге, во втором эшелоне, а Виктор справа.

Танки пересекли рокаду и продолжали идти вперед.

Виктор скомандовал Алексею:

– Давай направо, по рокаде.

Свою дорогу немцы не смогли заминировать, самим нужна была до последних минут.

Рокада – дорога, идущая вдоль линии фронта, по тылам. Обычно недалеко от нее штабы, склады, технические части – связисты, ремонтники, цель легкая и значимая. В штабе – знамя части, секретные документы и карты. Захватить их – большая удача. Лишилась воинская часть знамени – позор, часть расформировывают, даже если боевая техника сохранена и все военнослужащие по штату есть. И номер части, опозорившей себя, в дальнейшем не присваивается новым формированиям. Зато захватившему вражеское знамя – уважение и награды. Конечно, в бою не о наградах думают, а о том, чтобы выжить и врагу урон посильнее нанести.

Попалась встречная машина – немецкая. Водитель грузовика и не подозревал, что навстречу ему несется русская самоходка.

– Бей! – приказал Виктор.

Когда сблизились и уже казалось, что грузовик проедет, Алексей развернул самоходку. Грузовик врезался в борт. Удар вышел чувствительный, самоходка вздрогнула. Виктор приоткрыл люк.

Перед грузовика был разбит полностью, кабина смята. Самоходка же повреждений не получила, если не считать содранной с брони краски.

– Гоним дальше!

Видимо, штабы немецкие еще не получили данных о русском прорыве, а может, считали, что русские еще далеко.

Послышался рев двигателя. Виктор стал смотреть по сторонам, пытаясь установить источник. И вдруг прямо над самоходкой пролетел самолет – транспортный «Юнкерс-52». Он именно взлетал, а не садился. У немцев рядом аэродром?

– Алексей, давай влево тридцать! – Это было направление, откуда показался самолет.

Гнали быстро, не разбирая дороги. Да и дороги-то не было. Сломали несколько деревьев, проскочили хуторок из трех изб и сразу увидели поле. Да не простое, на нем была уложена взлетно-посадочная полоса в виде соединенных железных полос. Полосы длинные, метров на пять, и шириной около двух, перфорированные крупными круглыми отверстиями. Через дыры эти дождевая вода в грунт уходила. С такого покрытия самолет в любую погоду взлететь может, не увязнет колесами шасси. Немцы строили такие вблизи линии фронта, на удалении 10–20 километров от передовой, и назывались они «аэродромами подскока». Базировались на таких временных аэродромах одно-два звена истребителей, и в случае прохода над передовой советских бомбардировщиков или штурмовиков по сигналу авианаводчика, переданному по рации, они моментом взлетали и связывали неприятельские самолеты боем. А следом уже с основных аэродромов, находившихся в глубоком тылу, взлетала вся эскадра. Придумано было хитро, и наши истребители потом переняли эту тактику. В случае необходимости на такой эрзац-аэродром садились самолеты связи, санитарные или транспортные.