и ислам, следует жить в мире, и, по возможности, противостоять сионизму и наиболее вредным сектам протестантизма. Ваше слово есть слово девяносто девятого халифа, это самое весомое слово в мире ислама.

— Я обдумаю Ваши слова, мой друг, и мы ещё поговорим на эту тему.

* * *

Сценарий манёвров, которые проводили турецкие армия и флот на берегу Мраморного моря, был прост: корабли флота готовились высадить десант, а части армии противодействовали этому. Шесть самолётов, привезённых нами, поделили поровну между противоборствующими сторонами и назначили вести разведку. В каждый самолёт посадили по турецкому офицеру, он наблюдал за действиями «противника» в бинокль, обозначал на карте и доставлял командованию, а в особо срочных случаях, сбрасывал своё донесение или приказание из штаба в тубусе, снабжённом ярко-красной лентой. В сущности, ничего сложного, но офицеры штаба отметили улучшение управляемости частей армии и кораблей флота.

— Теперь я буду добиваться, чтобы в каждом соединении от дивизии и выше, был собственный авиационный отряд связных и разведывательных самолётов. — заявил турецкий флотоводец Бозджаадалы Хасан Хюсню-паша — такие же отряды непременно должны быть и в каждой военно-морской базе и пункте базирования нашего флота. Сухопутные военачальник восприняли его слова с полнейшим одобрением. Военные тут же принялись считать потребности турецких армии и флота в авиации, и были весьма огорчены ценой импортных самолётов. Военные, зная о моём предложении султану, подходили ко мне обсуждать тонкости возможного сотрудничества России и Турции в области авиастроения. В общем, осознание взаимной выгоды сотрудничества наших держав всё сильнее укреплялось среди османского генералитета.

А учения тем временем, шли своим ходом. Все были заняты, все при деле. Отдельно использовался «Аист», который я подарил лично султану. Этот самолёт летал свободно, контролируя сверху ход учений, и не предоставляя информацию ни одной из сторон.

Но на четвёртый день манёвров из Стамбула примчался посыльный с телеграммой: «В Петербурге попытка мятежа. Государь-император тяжело ранен, срочно требует к себе великого князя Петра Николаевича. Самолётная эстафета подготовлена от Одессы. Подписал: полковник Власьев».

— Что-то важное, мой друг? — осведомился Абдул-Хамид, увидев как изменилось мой лицо при чтении телеграммы.

Я повернулся к султану и протянул ему бланк с наклеенными бумажными полосками:

— Ваше императорское величество, я вынужден срочно отправляться на Родину. Разрешите мне отправиться в Россию на ближайшем пароходе.

— Пароход идёт слишком медленно, Пётр Николаевич. На скоростном миноносце Вы доберётесь быстрее. Время дорого, я распоряжусь предоставить Вам самый быстроходный из имеющихся в моём флоте.

— От всего сердца благодарю Вас, Ваше императорское величество. Прошу Вас не прерывать манёвров, офицеры авиагруппы отлично подготовлены и способны довести дело до конца. Я же, с Вашего позволения, отправляюсь.

* * *

Переход из Стамбула в Одессу оказался довольно быстрым, но очень неприятным из-за сильной вибрации, жары и угольной пыли. И это при умеренном волнении. Бедные моряки! Как же они страдают на своих утлых судёнышках! Определённо нужно переходить на нефтяное отопление корабельных котлов, да и недурно бы увеличить размерения миноносцев, а то нахождение в этих тесных, сырых, насквозь продуваемых посудинах выглядит изощрённой пыткой.

В Одессе я распрощался с капитаном турецкого миноносца, пригласив его посетить меня во время его отпуска, и отправился на причал, где меня уже ожидал мотоцикл с коляской и жандармский поручик. После морского перехода на корабле меня ощутимо трясло и раскачивало так, что хотелось лечь прямо на причал, и переждать неприятные ощущения. Но дело есть дело, и я скомандовал жандарму:

— Доложите, что Вам известно о мятеже в столице, поручик.

— Подробностей почти нет, Ваше императорское высочество. Известно только, что группа генералов и гвардейских офицеров попыталась силой ворваться в мызу Александрия, в Петергофе, с целью низложить императора Александра Николаевича. С ними было до роты солдат Преображенского полка, все вооружены винтовками, револьверами и холодным оружием. Заговорщики сумели прорваться на территорию мызы, перебили и обезоружили охрану, тяжело ранили самого государя-императора. Каким-то образом люди верные присяге, сумели достичь лагеря пехотного полка, расположенного неподалёку в летнем лагере. Полк, поднятый по тревоге, спешно выдвинулся к Александрии и захватил многих заговорщиков. Больше сведений я не имею.

— Хорошо. Везите меня к самолёту.

Мы подошли к ожидавшему нас уже заведённому мотоциклу, и стали грузиться. Поручик за руль Андрей, который, кстати, выглядел не в пример лучше меня, сел ему за спину. Я уселся в коляску мотоцикла, и мы помчались на аэродром, где меня уже ждал самолёт с прогретым двигателем и полными баками. Лётчик встретил меня у крыла:

— Ваше императорское высочество, самолёт готов к полёту. Следующий самолёт эстафеты ожидает в Киеве. Третий самолёт ожидает в Смоленске. Последний самолёт и доставит Вас в Петербург.

— Сколько времени займёт весь маршрут?

— Если не случится встречного ветра или тяжелой непогоды, то в Петербурге Вы будете через двенадцать-четырнадцать часов. Это если Вы не будете устраивать отдыха в местах пересадки.

— Ну что же, вперёд!

Спустя одиннадцать с половиной часов я, поддерживаемый Андреем, с трудом вылезал из двери «Аиста» на взлётную полосу Павловского аэродрома, где меня ожидал очередной жандармский поручик, два мотоцикла и три жандармских унтер-офицера.

— Ваше императорское высочество, разрешите вас сопроводить во дворец Александрия, где Вас ожидает Его величество.

— Не желаете мне сообщить подробности происходящего?

— К сожалению, подробности велено считать секретными, Ваше императорское высочество. — офицер выразительно покосился на унтеров, стоящих позади него.

— А почему не прислали автомобиля?