– Поврежден? Как?

– Электрический импульс.

Дивинус вскинул брови:

– Как это произошло?

– Прямое попадание молнии. Нам еще повезло, что устройство не сгорело, а носитель не погиб. Пришлось для начала запустить отладочные программы. По той же причине скачивание так сильно повлияло на носителя.

– И правда, повезло, – согласился Дивинус. – Для нашего проекта ее смерть стала бы невосполнимой потерей. Тринадцатый носитель очень важен… важнее, чем он сам думает.

Ищунья продолжала следить за профессором из тени, а он тем временем принялся листать образы из истории Седьмого ковчега – краткие хроники ее народа.

– Удалось узнать что-нибудь новое из скачанного? – спросил Дивинус.

– Да, профессор, я восполнил пробелы в истории и сейчас вношу обновления в свои системы. – Он мгновение помедлил. – Профессор… не то чтобы я мнил себя экспертом в таких вопросах… но Второй и Тринадцатый носители… Никогда прежде не встречал столь сильной эмоциональной связи, как между капитаном Райтом и мисс Джексон.

– А, – тоскливо протянул Дивинус, – юная любовь.

– Любовь… именно, – сказал Ной. – Он ее любит.

– А Майра? – спросил Дивинус. – Что говорят ее данные?

– Она его любит. Хотя на ее эмоциональное состояние, по-моему, излишне воздействуют Маяки. Чувства не совсем целостны… Похоже, есть некто третий.

Ной вывел перед профессором изображение с поверхности и навел фокус на Калеба: побитый, в крови, он не утратил своей поразительной привлекательности.

– Ну конечно, пленный юноша, – сказал Дивинус.

– Вы бы и это положение определили как финиш, профессор? – спросил Ной, и Дивинус рассмеялся:

– Да, Ной, именно так я бы его и назвал.

Кожу начало покалывать; Ищунья как можно тише попятилась в коридор. Тот, кто никогда не был человеком, мог ее учуять. Сейчас все его внимание сосредоточено на скачивании данных, поддержании проекции Дивинуса и прочем, но она знала: Ной чует все.

Ищунья тем же путем побежала обратно, лавируя между криокапсулами, а в голове назойливо вертелась мысль: может, найти Майру и Аэро и пересказать им подслушанное? Пока данные с их Маяков скачиваются, они будут спать. Ищунья взглянула на собственное устройство: теперь, когда оно погасло, она потеряла связь с остальными. Она не знала, где они, чем занимаются и что чувствуют. Она не ощущала вообще ничего.

Впереди послышалось тихое шуршание когтистых лапок. Ищунья замерла и принюхалась. Определила, где жертва. В желудке настойчиво заурчало. Всего один маленький крысл, никто и не заметит.

И она понеслась дальше, все глубже забираясь в лабиринт коридоров, призраком скользя по комнатам, где тысячу лет не ступала нога человека. Разум ее кипел, пытаясь понять, о чем говорили профессор и Ной. Ной засек некий сигнал, но не мог разобраться в нем, Конец повредил его датчики. Виник по-прежнему караулил дверь, твердо вознамерившись снести ее. Друзья оставались в плену, но их жизням пока ничто не угрожало. А значит, не грозила смерть и Возиусу… пока что.

Да еще эти разговоры о Майре и Аэро… О любви…

Что о ней знала Ищунья? Ей никогда не было дела, нравится она кому-нибудь или нет. Большую часть жизни она проводила в одиночестве, как и все хилы. Одному выжить проще. Когда ты один, никто не перережет тебе глотку во сне и не заберет добычу. Конечно, союз – когда люди объединяются, как объединилась Ищунья с Май-рой и Аэро, – порой повышает шансы на выживание. Благодаря Возиусу Ищунья познала дружбу. Но любовь… Это нечто туманное и расплывчатое, как тень, которую видишь краешком глаза. Ищунья видела, что Аэро и Майра друг к другу относятся иначе, чем к остальным. Видела, как Аэро касается руки Майры – легко и нежно, а Майра при этом краснеет и смущенно улыбается. Однажды Ищунья застала их целующимися – они думали, что их никто не видит. Ищунья тогда пережила странное чувство, у нее защемило в груди.

– Любовь – глупости, – пробормотала она. – Она делает тебя слабее.

И все же растерянность не проходила. Почему на нее никто так не смотрел? Почему с ней никто так не разговаривал? Она чувствовала себя брошенной… забытой… Она ощущала… Ревность. Это чувство доселе ей было неведомо.

Свое негодование Ищунья выместила на бедном крысле. Схватила зубами и замотала из стороны в сторону, ломая ему шею. Впилась в него зубами; горячая кровь утолила голод и усмирила эмоции. Ищунья вернулась к себе в комнату, миновав по пути комнаты Майры и Аэро – они спали на мягких кроватях, пока Ной выкачивал из Маяков все до последней капли сведения. Никто не знал, где побывала и что вызнала Ищунья, и она решила пока не делиться. Набив живот, забралась в кровать и впервые в жизни накрылась одеялом. Шелковистые простыни приятно ласкали кожу, и Ищунья погрузилась в сон без сновидений, оставшись наконец наедине со своими мыслями – впервые с тех пор, как надела Маяк.

Майра проснулась с криком, задыхаясь.

– Все хорошо, – шептал ей на ухо Аэро. – Это просто сон.

Он сидел на краю кровати. Капитан нагнулся и нежно поцеловал ее в лоб. Неужели она кричала? Майра смутилась при мысли, что он застал ее в таком виде, но еще больше смутилась, когда… Они спали вместе?

Поняв ее эмоции, Аэро залился краской.

– Поверь… мне бы этого очень хотелось, – тихо произнес он, – но мне выделили отдельную комнату, по соседству, и я воспользовался гостеприимством хозяев.

Майра присмотрелась к постели – место рядом с ней выглядело нетронутым, простыни не измялись. Она испытала одновременно и облегчение, и смущение.

– Ищунье тоже?

Аэро кивнул:

– Ее комната дальше по коридору, но она, похоже, не в восторге от кровати – мол, слишком мягко.

Они рассмеялись, и, хотя Майра не совсем еще отошла от страшного сна, ей немного полегчало. Теперь, когда она проснулась и рядом сидел Аэро, кошмар быстро терял власть над ней. О чем же он был? Майра уже и не помнила. Вроде бы ее душили… Она пошевелила пальцами ног и размяла сведенные икры. Все тело затекло, суставы похрустывали, и жутко хотелось пить. Однако что-то было не так… что же? Майра никак не могла определить.

– Держи, попей, – сказал Аэро, передавая ей стакан воды.

Мигом осушив его, Майра попросила еще. Аэро заново наполнил стакан из графина на прикроватном столике и передал ей. Они соприкоснулись пальцами, и у Майры возникло какое-то нехорошее чувство. Искры, что проскакивала между ними прежде, она не ощутила. Майра присмотрелась к Аэро: каштановые вьющиеся локоны лезут в глаза, над бровью белеет шрамик. Аэро показался ей другим, далеким, вновь незнакомым.

Аэро заметил тревогу в ее взгляде.

– Они больше не работают, – сказал он, показывая на Маяк. Его устройство и правда не мерцало в такт биению сердца. Охваченная паникой, Майра выдернула руку из-под одеяла – и ее Маяк не светился.