Словом, от подобных мыслей весь отпуск Руслана пошел насмарку.

Он, конечно, попытался исправить дело, поехал в Европу. Немножко Испании, немножко Франции, немножко Австрии…

Куда только не заносил его туристский зуд!

И вот в один прекрасный день он встретил на одной из площадей Западной Европы во время какой-то ярмарки цыганку. Она плясала – чумазая, не особенно красивая, не особенно пластичная. Собственно, в ней и не было ничего, кроме азарта. Старый цыган играл на скрипке, мальчишка-оборванец бегал в толпе зевак с шапкой, собирая деньги. Руслан Айхенбаум тоже бросил в шапку несколько монет.

Скрипка не пела – она визжала. Цыганка не плясала – она поднимала пыль босыми ногами. Но в этой картинке Руслан углядел нечто, что вдруг тронуло его сердце, и в его туристических метаниях стал проглядываться некий смысл.

Танец!

Ну да, где-то он видел нечто похожее, смесь азарта и древней, вечной тоски, эти странные изломанные движения, полные дикой гармонии… Но где?

И Руслан вспомнил – прошлой весной, после неудавшейся свадьбы Пересветова и Нины Леонтьевой… Они с Сидоровым пошли к Жанне, напились, и Жанна танцевала нечто такое невообразимое. Да, точно!

Как тогда жгло сердце, как хотелось, чтобы она его любила… Ничегошеньки не сбылось, ни одна надежда не оправдалась – Жанна так и не досталась ему. Ни ему, ни Сидорову, ни разнесчастному Юре Пересветову.

День клонился к концу. Толпа уже давно разошлась – остался только Руслан. Он бросал монетки под ноги цыганки, а она плясала, косясь на него черными насмешливыми глазами…

Потом цыгану надоело, он произнес хриплым отрывистым голосом непонятную фразу и увел за собой свою чумазую Эсмеральду.

Вечером Руслан напился в компании одного туриста из Пензы и пил до самого своего отъезда.

Москва встретила его холодом и дождем – погода, вполне соответствующая началу октября. И первым делом он позвонил Жанне.

– Русик, ты? – весело сказала она, услышав его голос. – Приехал?

– Ага, – ответил он, вновь с мучительной болью представляя ее лицо, завитки волос на висках, улыбку… – Я хочу тебя увидеть, Жанна. Прямо сейчас.

– Сейчас не могу, – подумав, ответила она. – Русик, и вообще…

– У тебя кто-то есть?

– Да, – ответила она просто. – И скоро я выхожу замуж, Русик.

Руслан Айхенбаум молча положил трубку. У него было впечатление, что его ударили под дых – разом стало трудно дышать.

Впрочем, минут через десять его отпустило, и он прямиком отправился в один ночной клуб с намерением оставить в нем последние деньги, оставшиеся от длительного вояжа.

– …это свинство, в конце концов! – с раздражением сказала Жанна телефонной трубке, в которой звучали короткие гудки, и бросила ее на рычаг. – Мог бы и попрощаться…

Услышав голос Айхенбаума, она обрадовалась – ну как же, милый Русик вернулся, сейчас он расскажет ей о своих впечатлениях… Но Русик был груб и бесцеремонен, он хотел, чтобы Жанна принадлежала только ему.

Настроение у нее вновь испортилось. Вот уже несколько дней, пока Ремизов был в отъезде (того требовали дела фирмы, в которой он работал), она жила у себя, в своей безалаберной огромной квартире, где все напоминало о событиях, произошедших летом. Правда, в квартире Марата поселились какие-то новые люди, но Жанне от этого ничуть не было легче.

«Как им всем объяснить, этим мужчинам, что я одна, что я не могу любить их всех подряд, что мне надоело быть полем битвы их собственнических инстинктов! – язвительно подумала она. – Господи, поскорее бы выйти замуж – может быть, хоть тогда у меня наступит спокойная жизнь!»

Снова зазвонил телефон. Жанна схватила трубку, искренне надеясь, что это Руслан Айхенбаум решил принести свои извинения. Но это была Ксения Викторовна.

– Ну, я просто не знаю, что вам с Васей на свадьбу подарить… – несколько нервно начала она. – Неплохо бы все сменить в гостиной, а? Я о мебели… Что-нибудь такое неброское, классическое – ценные породы дерева, сусальное золото, натуральные наполнители у диванных подушек, натуральные ткани с лаконичным орнаментом. «Дворцовый» стиль! Я тут присмотрела потрясающий испанский гарнитур. Там в комплект даже игральный столик входит, представляешь!

– Мама, нам не нужен игральный столик… – растерянно сказала Жанна.

– Как это – не нужен?! – моментально обиделась Ксения Викторовна. – Боже мой, Жанна, ты такая дикая, такая консервативная! Другая бы женщина на твоем месте радовалась новой мебели!

– Важны не декорации, важен сам спектакль, – несколько туманно возразила Жанна. Когда-то эти слова она слышала от Васи.

– Что?.. Это демагогия! У тебя ни декораций, ни спектакля… одни маньяки вокруг вертятся. Тьфу!

Жанна поняла, что совершенно напрасно вступила в спор с матерью. Ну, купила бы та испанский гарнитур с игральным столиком, что такого?..

– …А Вася твой? Ты знаешь, Жанна, я рядом с тобой совершенно другого человека представляла, если честно! Этот твой Вася… ох, одно его имечко чего стоит!

– Сэм – тоже довольно необычное для российской действительности имя, – язвительно напомнила Жанна. – Я, если честно, тоже своим отчимом совсем другого человека представляла… По крайней мере не ожидала, что он окажется моложе меня.

Ксения Викторовна разгневанно запыхтела в трубку. Видимо, она готовилась к новой атаке. Но атаки не получилось – мать вспомнила нечто важное.

– Да, вот еще что!.. – закричала Ксения Викторовна. – Мне Ложкин звонил, представляешь!

– Папа?..

– Да, да, твой кошмарный отец!

– Зачем он тебе звонил?

– Затем, что ты ненормальная… С какой стати ты ему деньги стала перечислять?

– Это алименты. По старости, – скромно ответила Жанна.

– Ты с ума сошла! Он же… я же… Я же тогда с него алименты через суд взыскивала! Из принципиальных соображений… Это страшный человек. Ты ему никогда не была нужна! Ты думаешь, он тебе спасибо скажет?.. Как бы не так! Он мне хвастался, что сумел из тебя деньги выбить… Господи, Жанна, чем он тебе угрожал?

– Да практически ничем, – вздохнула Жанна.

– Ну, тогда я не понимаю… Ты решила его своей добротой убить, да?

– Может быть. Мне его вдруг жалко стало. Один, больной…

– Ха-ха, пожалела овечка волка! В общем, Жанна, если тебе наплевать на испанский гарнитур, то я вам барометр подарю.

– Это который погоду показывает?

– Ну да. Начало девятнадцатого века, фирмы Фаберже. Фаберже не только пасхальные яйца делал, к твоему сведению! Барометр инкрустирован серебром, нефритом и эмалью. Красота неописуемая! Между прочим, его цена на Сотбисе – не меньше ста фунтов стерлингов.