Минут через тридцать они подъехали к тому дому на улице Глаголева. Но Гарик оставлять машину возле подъезда не стал. Там уже стояло несколько машин. Он предусмотрительно отъехал подальше, и загнал машину так, чтобы от подъезда она была не видна.

– Ну что, пошли? – спросил Гарик так, словно перед ним был приговоренный к расстрелу, которому он великодушно продлил жизнь на несколько минут, дав тем самым сделать несколько последних вдохов. И увидев, что тот надышался сполна, решил исполнить то, что обязан.

Рустам кивнул. Взяв свою барсетку под мышку, вылез из машины. Увидев в руке у Гарика пакет, спросил:

– Это чего.

– Это веревка, – озабоченно ответил Гарик, глядя на окна квартиры Романовского. Не смотря на поздний час, в квартире у Романовского горел свет. Это немного озадачило Гарика. Весь вечер, с того момента, как Романовский после закрытия магазина поехал домой, Ларин следил за ним. Из машины Романовский вышел один. До этого, Ларин звонил ему на домашний телефон. Трубку никто не снимал. Несколько вечеров он проторчал на своей машине под его окнами. Узнал распорядок, согласно которому Романовский ежедневно ложился спать. Это было ровно в одиннадцать часов. А сейчас без трех минут двенадцать, и, похоже, ложиться директор еще не собирается.

– В общем, так, – Гарик глянул на темные окна соседей, живущих над Романовским. – Сейчас ты открываешь дверь той квартиры и ждешь моего звонка на сотовый. Как только я тебе позвоню, ты выходишь на лоджию и спускаешь мне конец веревки. Да привяжи ее к чему-нибудь понадежней там. К батареи, или еще к чему.

Рустам глянул на десятый этаж.

– Ты что, собираешься спускаться по веревке?

– Нет. Подниматься. Сначала я войду вон в ту квартиру, – показал Ларин на окна Романовского, а потом вылезу в окно, и поднимусь к тебе на лоджию.

Рустаму стало не по себе.

– Послушай, Игорь. Я не знаю, что ты задумал, но это самоубийство.

– Что? – не отрывая взгляда от окон Романовского, спросил Ларин.

– То, что ты собираешься залезать по веревке. Такая высота. У тебя может закружиться голова. Ты можешь сорваться… Подумай.

– Хватит причитать, – довольно резко сказал Гарик. – Сейчас темно, и если не смотреть вниз, то будет не так страшно. А потом, я же тебе сказал, чтобы ты надежно закрепил другой конец веревки. Только не забудь об этом, – напомнил Ларин. – Потому что когда я полезу, в руках ты меня не удержишь. Не забудешь? – спросил Гарик.

– Я не забуду. Ладно. Если это необходимо, лезь. Но я бы на твоем месте поостерегся, – предупредил Рустам. Ларин расстегнул спортивную куртку, достал из кармана бутылку водки.

– В этом есть необходимость. А чтобы не так страшно было, я кое-чем запасся, – показал он бутылку и обратно убрал ее в карман, вместе с перчатками.

На лифте они поднялись на десятый этаж. Ларин постоял пару минут для страховки, пока Рустам открывал замки. Когда дверь открылась, он напомнил:

– Заходи и жди моего звонка. И не забудь, привязать конец веревки.

– Не забуду, – шепотом ответил Рустам и тихонько закрыл дверь.

Ларин прислушался. Похоже, что все соседи уже спали. Мягко ступая кроссовками на ступеньки лестницы, он спустился этажом ниже, осмотрелся. Тут тоже было все тихо. Он подошел к двери Романовского, приложил ухо к дерматиновой обшивке, стараясь хоть что-нибудь услышать. Настораживал свет в окнах. Не исключено, что директор пригласил к себе любовницу. Возможно, такая имеется из числа молоденьких соседок. Удобно, и бегать далеко не надо.

Вдруг он услышал, как провернулся ключ в замке. Один, второй и третий оборот. Он едва успел отскочить. Метнулся вверх по лестнице и в три больших прыжка, очутился на промежуточной площадке, между девятым и десятым этажами. Притаился, прижавшись к стене, переводя дыхание. Увидел, как открылась у Романовского дверь. Из квартиры вышел молодой мужчина и направился к лифту.

Ларин облегченно вздохнул. Позвони он несколькими минутами раньше, и неизвестно, чем бы дело закончилось. Он подождал, пока гость Романовского спустится вниз. В окно он видел, как мужчина вышел, сел в «БМВ» стоящую на обочине тротуара, напротив подъезда, и поехал. Лейтенант достал из внутреннего кармана бутылку водки, свинтил с нее пробку и прямо из горлышка, отпил едва ли не половину бутылки. Потом убрал бутылку обратно в карман и, натянув на руки резиновые перчатки, быстро спустился по лестнице. Прежде, чем позвонить, достал из кармана газовый баллончик, и только после это нажал на кнопку звонка. Один раз. Потом второй.

* * *

На душе у Григория Петровича было скверно. Последние пять лет он жил с постоянным ощущением страха. Все эти махинации с незаконной продажей ювелирных изделий, когда-нибудь да раскроются. И отвечать за них придется не Баркову, а ему. Рад бы бросить все и уйти. Но из их «черного» бизнеса просто так не уходят. Есть только два пути: один, на тот свет, другая дорожка неминуемо приведет в тюрьму. И туда и туда, Романовский не торопился попасть. И только после того, как Оксана дала ему послушать запись, сделанную ее сестрой, он сказал себе – все! А Барков пусть подыщет себе другого раба.

Днем Григорий Петрович позвонил Барику и в разговоре, как бы, между прочим, сообщил о своем решении уйти с должности директора, сославшись на усталость. Хотел поинтересоваться, как Барков отреагирует на его решение. И к его немалому удивлению, Барик отреагировал вполне спокойно. Более того, Григорию Петровичу показалось, что Барков даже обрадовался этому, но попросил немного подождать, пока Романовский спихнет товар. Теперь уже Романовский нисколько не сомневался в подлинности того, что было записано на пленке. Его решили заменить. Но замена не может осуществиться просто так, и уйти ему не дадут. Его убьют, как только он скинет большую часть полученной партии. Но это будет не за день, два. Стало быть, в ближайшие день, два, три, он еще поживет. И время это должен использовать в свою пользу, потому что другого такого шанса у него просто может не быть.

– Так ты согласен, еще немного поработать? – спросил Барков под конец их разговора.

Григорий Петрович не стал расстраивать вора, согласился, для себя определив, что уже завтра покинет город. Пусть у него не так много денег. Но зато у него есть золото. Много золота. Он уедет, исчезнет туда, где ни одна живая душа не будет знать, кто он. О надежных документах он позаботился заранее. Он уедет, и даже Оксане не скажет, куда. Бабы – это продажные сучки, кто пригреет, с тем и ласкаются. Но за то, что предупредила его, он отдаст ей часть товара. Девчонка молодая, красивая, жить надо. Если дурой не будет, может получить за него хорошие деньги. Это все лучше, чем валяться по чужим постелям.

Вечером к нему пришел сожитель его заместительницы Ирины Зотовой. С ним у Романовского вообще не было никаких делов. Виделись иногда, когда тот приезжал после работы за своей любовницей.

Григорий Петрович имел неосторожность дать ей взаймы денег на покупку иномарки. Это было ровно месяц назад. Сумма небольшая, но и она бы сейчас была для Романовского не лишняя. Днем, увидев Зотову, спросил про долг, не сможет ли она вернуть. А вечером эта шалашовка заслала к нему своего хахаля, и Григорий Петрович понял, что тех денег, которые он дал Зотовой, больше не увидит.