Выпроводив Шарова, Романовский наконец-то облегченно вздохнул. Надо было кое-что собрать в дорогу. С собой решил взять только самое необходимое и ничего лишнего. Жаль было оставлять квартиру и все, что в ней, но у него нет другого выхода. Стоит ему зашевелиться, попытаться продать квартиру и дорогую мебель, как об этом узнает Барков. Тогда ни о каком отъезде не стоит и мечтать. Вор приставит к нему своих людей, которые будут его сопровождать даже, когда он пойдет по нужде в туалет. А пока он уверен, что Романовский ничего не знает. Нет, все-таки, Оксана сделала ему поистине царский подарок – продлила жизнь.

Романовский услышал звонок в дверь и очень расстроился, неужели этот идиот, выставляющий себя крутым авторитетом что-то забыл? Ведь только ушел. Может, не открывать ему? Выключить свет и не открывать дверь. Пусть подумает, что Григорий Петрович уже лег спать. Сколько можно слушать его пустой треп. И так уже отнял времени своей болтовней почти полтора часа.

Григорий Петрович взглянул на часы. Было начало первого ночи. Все нормальные люди спят, а таким ненормальным как он, не до сна. Он вздохнул и поплелся к двери. И очень удивился, увидев незнакомого молодого мужчину.

– Вам кого? – растерянно спросил Романовский.

Ларин поднял левую руку, в которой был баллончик и пустил струю газа, Романовскому в лицо. Тот сделал глубокий вдох и сразу же повалился прямо у порога. Ларин вошел в прихожую, и, подхватив Романовского под руки, оттащил его от двери. Затем закрыл дверь, запер ее на оба замка, потом поволок тело в спальню. Директор оказался тяжелым, не менее девяносто килограммов, и Ларину пришлось попотеть. Особенно, когда поднимал его на кровать. Потом стащил с директора брюки и рубашку, оставив его в майке и трусах. Никогда не доводилось ему убивать человека, да еще таким способом, как сейчас. Ларин чувствовал, как у него трясутся руки. Лучше бы накрыть его одеялом, приставить ствол к голове и нажать на курок. Но тот, кто послал его сюда, был большим выдумщиком. И Ларин достал из кармана спортивной куртки шприц и ампулу с прозрачной гадостью. Аккуратно надломив верхнюю часть ампулы, он сунул в нее иглу, втянув все содержимое в шприц. Потом, стянув с лежащего носки, вогнал иглу в левую ногу, возле пятки, впрыснув содержимое шприца. Потом шприц и ампулу положил обратно в карман. Теперь дело оставалось за малым. Забрать сумки, обвязать их веревкой и передать Рустаму, чтобы поднял их. Две сумки, это не так уж и много. По времени уйдет минут двадцать, не больше. Потом он выберется на подоконник и на время станет альпинистом. Высоты он не боялся, но веревка, это не лестница. Тут придется приложить силушку, и дай бог, чтобы ручонки не подвели. А пока надо отыскать эти проклятые сумки. Сделав пару глотков водки, Ларин сунул початую бутылку в карман и стал осматривать спальню, особенно здоровенный шкаф стоящий в ней. Перетряхнул все в нем, каждую полку. Но сумок в нем не оказалось, и тогда он перешел в другую комнату, осмотрел все там. Зашел в следующую комнату. И только осмотрев всю квартиру, понял, какую непоправимую ошибку он совершил, выхватил из кармана сотовый, набрал нужный номер. Услышав знакомый голос, сказал, волнуясь:

– Я на месте. Помог нездоровому человеку…

Это означало, что, как и было условленно, Ларин сделал инъекцию Романовскому. Оставалась одна маленькая проблема, о которой говоривший с Лариным человек не замедлил спросить:

– Ты нашел сумки?

Ларин замялся, и голос в трубке озабоченно спросил:

– Что, есть проблемы?

– Есть, – немного расстроено проговорил лейтенант.

– Какие? – скупо спросил голос из трубки.

– У него нет этих сумок.

Кажется, тот, кому Ларин позвонил, теперь здорово растерялся. Сразу замолчал. Потом совладал с собой и спросил:

– А где же они, в таком случаи?

– Я не знаю, – ответил Ларин, понимая свою ошибку. И голос не упустил ему тут же напомнить об ней.

– То есть, как, это ты не знаешь? Ты должен был узнать у него. Ты не спросил?..

Ларин понял, что натворил, но понял, к сожалению, слишком поздно. Но чтобы как-то отвести гнев от себя, сказал в оправдание:

– Но вы же сами сказали, помочь ему, сделать укол…

– Подожди, – резко остановил его голос, не позволив продолжить. – Ты сделал ему укол, не узнав, где сумки? Так что ли? Отвечай!

– Вы велели, сделать укол и забрать сумки… Я думал, вы знаете, что они у него дома… – уже совсем теряясь, попытался продолжить Ларин, но замолчал, услышав протяжный стон.

– Я всего лишь предполагал, что они у него дома. Ясно тебе, дебил? Может, он их сдал в камеру хранения. Или еще куда. Об этом ты и должен был спросить его, прежде чем сделать укол. Посмотри, если он еще жив, постарайся разузнать, где сумки с товаром. Потом перезвонишь, – и телефон отключился. А Ларин бросился в спальню, принялся тормошить Романовского.

– Эй, ты? А, мать твою! – несколько довольно сильных шлепков по щекам, и Романовский чуть приоткрыл мутные глаза. Ларину показалось, что он его не видит. Да, собственно, и не нужно было, чтобы он видел лейтенанта. Достаточно того, чтобы он смог лопотать.

Еще несколько таких же шлепков по щекам директора, после чего лейтенант спросил:

– Сумки? Куда ты дел товар, который увез из магазина? Говори! – он схватил Романовского за плечи, стал тормошить, не давая закрыть глаза. – Сука! Не подыхай. Мне тогда, будет крышка. Скажи, где сумки? Ты меня понимаешь? Сумки? Где они? Ювелирные изделия, которые ты увез в сумках? Где они? Отвечай, паскуда!

Видя, что Романовский что-то пытается произнести, Ларин чуть наклонился к его губам.

– Говори, говори. Я тебя слушаю. Где сумки? Скажи?

– У Оксаны… – едва шевеля губами, прошептал Романовский. Ларину захотелось завыть. Только Оксаны ему и не хватало.

– Оксана, это кто? Твоя девушка? Отвечай, сука! Не подыхай. Скажи, сначала. Прошу тебя. Оксана – твоя подружка? Да? Ну, говори!

– Да… – прошептал Романовский, и веки его опять стали закрываться.

Ларин ударил ладонью по одной, потом по другой щеке, но Романовский глаз не открыл.

– Сука ты! – закричал Ларин. – Где живет эта твоя, Оксана? Адрес? Назови адрес?

Все попытки привести Романовского в чувства, оказались бессмысленными, и Ларин понял, что он спрашивает у трупа. С минуту, может чуть больше, он сидел и тупым взглядом смотрел на бездыханное тело. Потом достал сотовый и опять набрал тот же номер.

– Это я, – произнес он голосом неимоверно уставшего человека.

– Ну, что, узнал, где сумки? – нетерпеливо спросил голос из сотового.

Лейтенант уже махнул рукой на все и сказал без доли сожаления:

– Нет. Не успел.

Голос назвал его долбаком, ни к чему не пригодным, но Ларин не обиделся, даже улыбнулся на такое оскорбление. Наверное, он и в самом деле такой, если поступил не так. Тогда на что обижаться?