Ее правая рука все еще держала «браунинг» у виска Закаева. Едва слышно, одними губами, она прошептала:

— Сейчас будем выходить. Через дверцу водителя. Один звук, и я стреляю.

Она скосила глаза на дорогу. Толян и два чеченца, освещенные светом фар, стояли спиной к ней на обочине дороги. До них было метров семь.

— Все делаем аккуратно, да, Руслан? Медленно выходи… Не вздумай ударить меня дверцей, я эти фокусы знаю…

Трудно сказать, что здесь сыграло свою роль, — то ли здравый смысл взял верх над эмоциями, то ли чутье ему что-то подсказало, но он посчитал за лучшее подчиниться ее приказам.

Виктория выскользнула вслед за ним наружу, встала за спиной, уперла ствол между лопаток.

— Прикажи своим людям бросить оружие.

Он застыл как соляной столб. Ствол пистолета переместился вверх и уперся в затылок.

— Ну! Говорить только по-русски! Ну же!!

— Эй, Саит, положи на землю оружие… Ахмет, это тебя также касается.

Боевики обернулись и удивленно посмотрели в их сторону. Они явно не понимали, что происходит, к тому же их слепил свет автомобильных фар.

— Бросайте оружие, кому я сказал! — повторил свой приказ Закаев. — У девчонки оказался пистолет. Она держит меня на мушке.

Голос у него был спокойный и даже какой-то скучный.

В этот момент не оплошал Авдеев. Его пудовый кулак соприкоснулся с челюстью стоявшего слева от него чеченца, и тот как подкошенный рухнул в дорожную пыль. Не теряя зря времени, Толян тут же сцепился с другим боевиком.

— Считаю до трех, — предупредила Вика. — Один…

Закаев подчинился и отдал приказ на чеченском. В конце концов боевик подчинился. Толян выцарапал у него из рук «АКСУ», затем двинул прикладом в скулу. Тот обхватил голову руками и улегся рядышком со своим соплеменником.

— Напрасно вы это затеяли, — процедил сквозь зубы Закаев. — Вам все равно не уйти.

— Стой где стоишь, — скомандовала Вика. — Толян, забери у них оружие. Не нужно их связывать, у нас нет времени.

Трое чеченцев безмолвными статуями застыли на обочине дороги. Боевики, с которыми недавно выяснял отношения Авдеев, уже успели прийти в себя, их глаза с ненавистью следили за обидчиком. У Закаева по-прежнему был вид скучающего человека. Авдеев держал в руках автомат. «Глок», который он отобрал у одного из боевиков, был засунут за пояс. На освещенной светом фар дороге кучей свалено оружие — несколько стволов они еще нашли в машине.

— Как будем с ними решать? — полушепотом спросил Авдеев.

Вика, в руках которой также был «калаш», подошла вплотную к чеченцам.

— Кто из вас убил Малышева? — громко спросила она.

Виктория остановилась напротив Закаева.

— Это сделал ты, Руслан?

Полевой командир смерил ее презрительным взглядом и отвернулся в сторону.

— А может быть, это был ты, Саит? Ахмет, а ты почему молчишь? Боитесь сказать мне правду?

На лицах этих двух была маска равнодушия. Они не выглядели испуганными, эти повидавшие много смертей люди. Их глаза были пустыми и страшными, как сама кавказская ночь.

Авдеев внимательно наблюдал за действиями девушки, и в какой-то момент он не на шутку встревожился.

— Эй, эй… Полегче, Вика!

Виктория опустила флажок предохранителя, передернула затвор.

— Закаев, ты помнишь наш недавний разговор?

Тон, которым она сказала эти слова, не предвещал для чеченцев ничего хорошего.

— Вспомни, что ты сказал о Мелентьеве? Подлый убийца. Шакал. Действует только из-за угла. А сами-то вы кто будете? Признайтесь, сколько матерей плачет по вашей вине? И не только русских, но и чеченских. Подлые убийцы и шакалы — вот вы кто. Не знаю, как только земля вас на себе носит…

— Вика, не бери грех на душу!

Несколько секунд на дороге царило напряжение, затем девушка медленно опустила ствол.

— Нет, не могу. Давай отпустим их с миром, Толян. Но учти, уже к утру они организуют погоню.

— Не маленький, могу и своим умом до этого дойти.

На лице Авдеева появилась кривая ухмылка.

— Смотри, какие смирные чечи попались. Стоят себе тихо, хоть бы кто из них рыпнулся… Ладно, сейчас что-нибудь придумаю.

Он на несколько секунд погрузился в размышления. Наконец он принял решение.

— Вика, отойди от них чуть дальше… Еще на метр. Вот так. Держи их на мушке, если кто рыпнется, сразу стреляй. А вы, джигиты, стойте смирно. Вика девушка нервная, лучше не испытывайте ее терпение.

— Ты уходишь, Толя? — удивленно спросила журналистка.

— Нет. Я здесь рядышком буду. Проведу подготовительную работу.

Он еще раз посмотрел на чеченцев.

— Да, забыл вас предупредить. Эта девушка стреляет не хуже любого из вас. Это я говорю вам для того, чтобы потом не было никаких обид.

Авдеев оставил их и направился к куче оружия. Разрядил все стволы, собрал в охапку магазины и обоймы и поразбросал их по кустам. Закончив с этим делом, вернулся на дорогу.

— Вика, подожди меня в машине.

Когда девушка ушла, он принялся инструктировать чеченцев:

— Значит, так, кунаки… Так и быть, отпущу я вас на все четыре стороны. Помолитесь своему Аллаху, что у меня такой отходчивый характер. Оружие я вам оставлю, чтобы не было потом обид и всяких разговоров. С боеприпасами, конечно, напряженка, я их где-то в кустиках обронил. Придется вам солнышка дожидаться, в потемках искать бесполезно. Как вы будете с начальством объясняться, это уже ваши проблемы. Руслан, ты ведь и сам большой начальник, так что придумай что-нибудь. Я так думаю, что правду говорить не стоит. Если ваши кунаки узнают, что вас повязала сопливая девчонка…

Авдеев не удержался и громко рассмеялся.

— М-да… Ладно, не будем о грустном. Вопросы есть?

Он попятился в сторону машины. Выщелкнул магазин, забросил его далеко в кусты. Автомат бросил у обочины.

— Вольно, джигиты. Р-разойдись.

— Авдеев! — позвал его от дороги голос Закаева. — К Гудермесу не нужно ехать… Двигайте прямо к дагестанской границе.

Вика уже успела освободить кресло водителя. Толян забрался в кабину, сдал задом метров двадцать. Затем он притормозил, открыл дверцу и крикнул в темноту:

— Эй, Руслан! А в какой стороне граница?

В ночи послышался издевательский хохот, более походящий не на человеческий смех, а на завывание волков.

— А это уже твои проблемы, Авдеев.

— Никогда больше не говори, что ты умеешь водить машину, — сказала Вика, потирая ушибленный лоб. — По твоей милости мы опять потеряли дорогу.