Филипп яростно оттолкнул его руку — вода выплеснулась на его и без того промокшее пальто.

— Да что же вы не записываете мои показания? — крикнул он. — Не верите мне, да? Его убил мой отец! И я могу это доказать. Вот! — Он рывком выхватил из кармана пальто сотовый телефон, сунул его Колосову.

Тот телефон взял, но ждал объяснений.

— Легионер уехал. Куда, с кем, ничего об этом мне не сказал. Значит... значит, не хотел, чтобы это как-то меня касалось... А я его прождал всю ночь... Потом... Вот здесь, на телефоне, определитель, — Филипп тыкал в кнопки. — Тут номер, последний номер, по которому ему звонили вчера вечером... Можете сами убедиться. Это личный номер моего отца. Он ему звонил вчера, ясно вам? И после его звонка Легионер куда-то собрался, ничего мне не сказав. А сейчас вот! — Филипп ткнул в снимки. — Он его и убил. Отец. Прикончил... Сволочь... Подонок... Ненавижу его! Арестуйте, судите его за убийство! Я, я буду вашим свидетелем на суде: это он его убил вместе с Китаевым! Я так и скажу!

Речь его напоминала штопор. Войдя в этот штопор, он словно не мог уже остановиться. Никита включил мобильник, проверил определитель. Переписал себе последний номер из памяти — федеральный номер.

— Вы сами слышали разговор вашего отца с вашим другом? — спросил он.

— Нет, меня не было, я отсутствовал... Уезжал по делам. Вернулся — Легионера уже не было в квартире. Только ключи от машины на столе и телефон вот этот...

— Это ведь ваш телефон, Филипп, — перебил его Колосов. — Ваш товарищ Легионер пользовался им? Обычно он отвечал по телефону за вас?

— Ну да, да! Какое это имеет значение? Я же говорил вам: мой отец ему звонил, вызвал его куда-то, заманил и убил вместе с Китаевым.

— А вы догадываетесь о причине, по которой могли убить вашего товарища?

Филипп смотрел на фотоснимки, лежащие на столе. Молчал.

— Что, этой причины вы не знаете? А то, что вашего Легионера на самом деле зовут Николай Дьяков, это тоже вам неизвестно?

— Имя его я знал, — ответил Салютов-младший. — Но он предпочитал, чтобы я звал его Легионером.

— А то, что он прежде служил во внутренних войсках? Это вы знали?

— Да, он мне говорил.

— А то, что он был судим и отбывал наказание — шесть лет провел за решеткой?

Филипп вздрогнул, вскинулся:

— Он? Когда? За что?

Катя со своего места, затаив дыхание, следила за его реакцией. Нет, сейчас, кажется, он не лжет. Это для него — новость. Про то, что Дьяков-Легионер сидел, ему вроде бы неизвестно. Ну, конечно! Так и должно быть. Раз Дьяков был не кто иной, как «крот», человек Миловадзе, он должен был тщательно скрывать свое прошлое...

— Вы лжете! — яростно выкрикнул Филипп. — Лжете, не верю вам! Когда он мог сидеть? Он же у вас работал, а потом воевал...

— Легионер в Чечне никогда не был, Филипп, — ответил Колосов. — И никогда никакого участия в боевых действиях на Кавказе не принимал. Он в это самое время отбывал наказание в колонии под Архангельском за пьяный наезд, повлекший гибель двух человек. И это не мы лжем, парень, а он, твой дружок, тебя все время обманывал. Я не знаю, какая уж там у вас была с ним дружба — не разлей вода, и какой лапши он тебе успел навешать, что ты ради него родного отца решил заложить, обвинив его голословно только по какому-то там номеру в определителе в тягчайшем преступлении, которое...

— Голословно? — прошипел Филипп. — Значит, вы мне не верите? Его номера телефона вам, значит, мало, да? А этого вам тоже мало? — Он снова кивнул на снимки. — Так вот вам еще одно доказательство: из чего Легионера убили, ну? Из пистолета? Да? Из «Макарова»? Так у моего отца есть такой. И я знаю, где он его хранит в казино. И тогда, в тот вечер, между прочим, когда вы меня по Тетерину допрашивали, он вам этого пистолета не отдал. Я и это знаю! И я могу показать, где он был...

— Постой, какой, ты говоришь, пистолет у твоего отца? — перебил его быстро Колосов.

— "Макаров"! Хранится в сейфе за картиной в кабинете, в казино. А иногда он носит его с собой. Сколько себя помню, он всегда у него был!

Никита вернулся за стол. Катя застучала на машинке. Печатать! Главное сейчас — долбить по клавишам, не упуская ни слова из его показаний. Думать — потом, позже. Все равно в голове — полный сумбур.

На Филиппа она старалась не смотреть. Сейчас с ним очень трудно было встречаться глазами: по телу сразу полз холодок. И Катя не понимала толком, что это — жалость, сострадание или отвращение. Никита хранил молчание. После этого «Макарова», выкрикнутого Филиппом с такой страстной обличительной ненавистью, он тоже словно бы не находил нужных слов для следующего своего вопроса. Наконец он его задал:

— Где находился гражданин Дьяков в день убийства Эгле Таураге, с вами?

— Нет, он уезжал. — Куда?

Филипп смотрел в пол. Весь его вид сейчас говорил: ну какое это уже может иметь значение?

— Ему звонила Жанна, — наконец сказал он тихо, — Жанна Марковна, где-то примерно в час дня. Они... ну, в общем у них были отношения. Она просила его о встрече. Она должна была вечером работать — сказала, что казино снова открывают и ей надо выходить. А до трех часов она свободна, и они с ним могли бы где-нибудь посидеть. В баре...

— И Легионер к ней уехал на эту встречу?

— Да, кажется, они договорились встретиться где-то в центре, она там вечно по магазинам шныряет.

— Скажите, Филипп, а ваш товарищ пользовался машиной Басманюк? — спросила Катя, прерывая запись.

Он, кажется, даже и не удивился, что она подала голос на этом допросе:

— Пользовался. Конечно. У Жанны подержанный «БМВ». А водитель она никакой. Когда они не ссорились, ну когда встречались, — Филипп по-прежнему не поднимал на них глаз, — она ему почти всегда уступала руль. Он же классный водитель, бывший гонщик. Или он, по-вашему, это мне тоже про себя солгал?

— Нет, — ответил Никита, — в этом он вас не обманул. Автоспортом он правда занимался.

— Он баб за рулем терпеть не мог. И слабых водил тоже, — закончил Филипп. — Он и у меня руль почти всегда отнимал. Говорил — покури.

— А во сколько он вернулся в тот день? — спросила Катя.

— Вечером. Не помню точно... Где-то вечером. Сказал, что... В общем, он был с ней, с Жанной, они в гостинице номер сняли. Я думал, он ее к нам привезет, как обычно, а мне из квартиры придется сматываться на ночь глядя. Но он сказал: нет, она поехала домой, переодеваться перед работой. Опаздывала уже...

— А что, Жанна Марковна, значит, и прежде бывала у вас дома? — спросил Никита.

— Да, когда они не ссорились.

— Вы ведь, Филипп, вместе с Дьяковым квартиру снимали на Пятницкой улице?

— Да.

— И вчера вечером вы оба там не ночевали? Легионер с вечера уехал по какому-то звонку, как вы говорите, а вы его потом всю ночь искали, так?