В проекте тезисов о политике на Украине, подготовленном к заседанию Политбюро ЦК РКП(б) 21 ноября 1919 г., Ленин писал: «Пока — самостоятельная Украинская Социалистическая Республика, в тесной федерации с РСФСР... п. 2 на Политбюро ЦК РКП(б) 21.XI. 19 "принять с указанием, что до созыва украинского съезда Советов Украина и Россия федерируются на основе резолюции ВЦИК и постановления Политбюро от 1.VI.19 г. и что в то же время партийным путем ведется осторожная подготовка планов слияния Украины и России"»[173].

Однако постепенно позиция Ленина стала меняться от «слияния» к «украинизации». Вождь почему-то решил, что бунтующее украинское селянство можно утихомирить, дав ему «рiдну мову» и культуру. На самом же деле на юге среди крестьян были куда более развиты собственнические настроения, чем на севере, общинного землепользования почти не было. Власть на Украине менялась как в калейдоскопе. Так, в Киеве с 1917 г. по конец 1920 г. власть сменилась 14 раз. Надо ли говорить, что селянство перестало уважать любую власть и принципиально не желало никому платить налоги, что с большим удовольствием грабило немцев, австрийцев, помещиков, белых, москалей, жидов и т. п.

И вот 2 декабря 1919 г. выходит «Резолюция ЦК РКП(б) о Советской власти на Украине»: «Поскольку на почве многовекового угнетения в среде отсталой части украинских масс наблюдаются националистические тенденции, члены РКП обязаны относиться к ним с величайшей терпимостью и осторожностью, противопоставляя им слово товарищеского разъяснения тождественности интересов трудящихся масс Украины и России». Украинский язык надлежало превратить «в орудие коммунистического просвещения трудовых масс», а для этого было необходимо прежде всего обеспечить советские учреждения необходимым количеством служащих, владеющих украинским языком.

21 февраля 1920 г. Всеукраинский ЦИК постановил: «На всей территории Украинской ССР, во всех гражданских и военных учреждениях должен применяться украинский язык наравне с великорусским. Никакое преимущество великорусскому языку недопустимо. Все учреждения, как гражданские, так и военные, обязаны принимать заявления и другие дела как на великорусском, так и на украинском языках, и за отказ или уклонение в приеме виновные будут привлекаться по всей строгости военно-революционных законов»[174].

21 сентября 1920 г. Соварком УССР принял постановление о введении украинского языка в школах и советских учреждениях. Постановлением предусматривалось обязательное изучение украинского языка во всех «учебно-воспитательных учреждениях с украинским языком преподавания» и особо настаивалось на «изучении украинского языка во всех... учреждениях по подготовке работников просвещения». Государственному издательству вменялось в обязанность «озаботиться изданием... достаточного количества учебных пособий на украинском языке, равно как художественной литературы и всех прочих изданий», популярной и пропагандистской литературы. Исполкомы в обязательном порядке должны были издавать в каждом губернском городе «не менее одной украинской газеты». Во всех губернских и уездных городах должны были создаваться вечерние школы для обучения украинскому языку советских служащих.

Увы, малороссы принципиально не желали учить украинский язык. Еще во времена Рады, в июне 1918 г., в Киеве состоялся Всеукраинский съезд родительских организаций, на котором отмечалось: «Русская культура в то же время и наша, украинская», а «ослабление русской культуры на Украине привело бы к общему понижению культуры, что гибельно отразится на всех сторонах жизни Украины».

Такое «враждебное» отношение родительских комитетов к украинизации вызвало бурное возмущение «украинствующих». Так, один из них писал: «Государство имеет свои нужды, свои интересы, свою волю и эту волю объявляет через свои общегосударственные органы, а не через мнение случайной части населения — родителей нынешних учеников. Государственные школы не для тех только, кто сегодня учится, а для всего народа»[175].

Однако когда противники украинизации предложили выяснить мнение всего народа, вынеся вопрос о языке на всенародный референдум, «украинствующие» заявили, что, мол-де, народ на Украине «несознательный», представляет собой «аморфную этнографическую массу», а не единую нацию, а значит, и спрашивать его незачем. «Раз признан принцип обучения на родном языке как принцип единственно педагогический, никаким плебисцитам, анкетам не место. А если уж и проводить плебисциты, то нужно сначала создать соответствующие психологические условия, нужно после того, как украинскому народу веками прививалось презрение к родному языку, сначала поднять сознание народа, а тогда уже проводить плебисцит»[176].

Д.И. Дорошенко, занимавший при Скоропадском должность министра иностранных дел, писал: «Почти все образованные люди на Украине за немногочисленным исключением употребляли русский язык... Да и в народе уже исчез тот чистый украинский язык, который мы видим в произведениях Мирного, Левицкого, Гринченко. Его приходится возрождать главным образом с помощью школы»[177].

На самом деле «чистый украинский язык» вышеуказанных писателей не «уже исчез», а никогда не употреблялся народом, но такого самоубийственного признания «ненькопатриот» позволить себе не мог. Он только проговорился, что даже с помощью школы возрождать «рiдну мову» оказалось затруднительным — ее не знали не только ученики, но и учителя.

Один украинский деятель жаловался большевику А. Мартынову: «Наша беда в том, что у украинского селянства еще совершенно нет национального самосознания. Наши дядьки говорят: мы на фронте из одного котла ели кашу с москалями и нам незачем с ними ссориться. Чтобы создать свою Украину, нам необходимо призвать на помощь чужеземные войска. Когда иностранные штыки выроют глубокий ров между нами и Московией, тогда наше селянство постепенно привыкнет к мысли, что мы составляем особый народ»[178].

А петлюровский министр Н.Е. Шаповал писал: «Разве все украинцы за Украину стояли? Нет, еще были миллионы несознательного народа по городам и селам, который ратовал за Россию, выдавал себя за русских, а украинство, вслед за московской пропагандой — за "немецкий вымысел"»[179].