— Позволь мне решать что серьёзно, а что нет! — гневно возразила Самойлова. — Ты сепсиса хочешь? Быстро в машину!

Охранники, сбежавшиеся на крики, быстро вызвали одну из «Нив», и уже через четверть часа на смену Сергею и Алёне прибыли Лена и Денис.

— Мочалкин! Вот никак тебя нельзя оставлять одного, — укоризненно покачал головой Пасечников. — Вечно в какую-нибудь авантюру влезешь. То в болоте жука подцепишь, то с гадюкой потанцевать захочешь. Чего тебя на живность тянет, когда рядом есть свободные женщины? — ухмыльнулся он.

— Денис, не лезь не в своё дело, ладно? — с укором посмотрел на него Мочалов.

— Вот только не надо так с Сергеем! — Самойлова мгновенно включилась в словесную перепалку двух друзей. — Он детей спасал от гадюки и если бы не Сергей Иванович, у нас были бы серьёзные проблемы с укушенными. А противоядия нет! Не запаслись им!

— Вы, Алёна Николаевна, уж определитесь — Сергей или Сергей Иванович, — парировал её наезд Денис.

— Я считаю, что Служба Безопасности не должна лезть в личные отношения, если они не создают проблем остальным, — неожиданно поддержала Алёну Лена.

— Ладно, это ваше семейное дело, — пожал плечами Пасечников и отправился к охранникам.

— Дочка, присмотри здесь вместе с Денисом, — попросил её свёкр. — Гадюка теперь далеко, собирать ягоды осталось немного.

— Хорошо, пап.

14 июля 2027 года. д. Тополиновка. Утро

Самойлова волновалась за здоровье человека, который стал ей по-настоящему дорог. Переход на «ты» в лесу, словно отметил следующую ступеньку в намечающихся взаимоотношениях. И тут такое неудачное падение. Вчера вечером она тщательно провела обработку раны, уже заживавшей после операции и вновь открывшейся после неудачного падения. Удалив всю грязь и тщательно продезинфицировав рану, Алёна наложила повязку на лейкопластыре и велела Лене, оставшейся дежурить со свёкром, периодически измерять температуру. Около двух часов ночи у Сергея внезапно поднялась температура до почти критического уровня — сорок и одна десятая. Лена успела добежать почти до половины дороги, ведущей к общежитию, когда ей навстречу вышла Самойлова.

— А я к вам… — удивлённо посматривая на врача, проговорила Мочалова. — У папы жар.

— Вот чувствовала, что как-то не всё гладко…

— Правду говорят, что душой чувствуешь боль или болезнь любимого человека, — Лена остановилась и внимательно поглядела на Алёну. — У меня так всегда с Димой.

— Лена, понимаешь…

— Алёна Николаевна, я же не слепая и вижу, как папа к Вам относится. Честно говоря, мы с Димой решили не встревать в ваши отношения. И Вовка пришёлся всем ко двору.

— Вот даже как…

— Вы… ты… в общем, не волнуйся, если у вас всё получится, мы с мужем возражать не будем.

— Ну, спасибо на добром слове… А теперь расскажи, что случилось и в какой момент стала расти температура?

— Я не понимаю. Последний раз мы мерили её, когда папа ложился спать. Тридцать семь и две, с учётом вчерашнего происшествия, я списала на возобновление лёгкого воспалительного процесса — всё-таки и грязь в рану попала и эти споры от гриба. А ночью зашла к нему, а он бредит. Руку ко лбу приложила, а там… я термометр с трудом под мышку сунула и когда глянула, сразу за тобой побежала.

— А я что-то ворочалась с бока на бок, и какая-то тревога была на душе…

— Я же сказала… — улыбнулась Лена.

— Как вы, молодёжь, всё быстро решаете, — вздохнула Самойлова.

Осмотр Мочалова ничего не дал — никаких видимых осложнений оба медика не наблюдали. Температура держалась на той же отметке, и попытки сбить её к успеху не приводили. Они обе решили дежурить поочерёдно, но какой тут сон, когда дорогой каждой из них человек балансировал на краю жизни и смерти. Алёна лихорадочно вспоминала все случаи из её практики и те обрывочные сведения, что она запомнила на летучках в Академии при разборе болезней пациентов. Ничего особенного, хотя… был один случай такой же бессимптомной болезни, когда кто-то из моряков выпил местной дряни в одном из африканских портов. Академия тогда с ног сбилась, пытаясь вычленить и классифицировать заразу, а дело было в мутировавшей бактерии сальмонеллёза. Что, если здесь такое же мутирование… но чего?

— Лена! Скажи, ты помнишь из курса фармакологии, что представляет собой кальвациевая кислота?

— Это… по-моему, это пенициллиновая группа антибиотиков, созданная на основе естественного грибка.

— Правильно. Смотри, штаммы нынешних бактерий привыкли к новым, синтезированным антибиотикам. И они их успешно разлагают. Но… — подняла она указательный палец — … что, если в этих штаммах не осталось информации о начальных формах антибиотиков?

— Ты хочешь сказать, что споры дождевика имели в себе пусть грязную, но форму первичного антибиотика пенициллиновой группы?

— Да!

— И тогда перед нами цитокиновый шторм[38]!

— Молодец, девочка!

— Мы просто привыкли, что он образуется при Ковиде-19 и Ковиде-24, но забыли, что с успехом такая гадость может возникнуть в результате любой агрессивной инфекции!

— В точку! Что у нас есть из ингибиторов[39]?

— Формально — ничего, но есть компоненты. Ведь мы знаем, что первичная инфекция — стафилококк, значит, нужно найти состав, блокирующий шторм, но не позволяющий коккам развиваться при ослабленной иммунной системе. Мы проходили это, я помню. Как раз были опыты на стафилококках.

— Реактивы есть?

— С учётом последней вылазки в ЦРБ, думаю, что всё есть. Я убежала.

К моменту прихода остальных медиков, Лена успела приготовить необходимый состав. Алёна быстро развела его на физрастворе и решительно поставила капельницу Сергею. Теперь оставалось только ждать и надеяться.

Глава 17

14 июля 2027 года. д. Тополиновка. Полдень

Весть о критическом состоянии Мочалова мгновенно разнеслась по анклаву. Кроме друзей его пришло навестить практически всё взрослое население. Они так и стояли около медпункта, с тревогой ожидая информацию о его самочувствии. Хромов дважды выходил и успокаивал людей, и только к обеду те разошлись заниматься текущими делами. Но если Лена отлучалась поесть или переодеться домой, то Алёна практически безвылазно находилась рядом с Сергеем. Отсутствие аппетита и громадная эмоциональная нагрузка за несколько часов превратили её в серую мумию, лишённую всяких эмоций и желаний. Она сидела рядом с кроватью, чего скрывать, любимого человека и беззвучно плакала, держа его за руку. Ни