Просто я.

Но вся.

Джейн сунула снимки обратно в конверт, конверт положила в сумку, бросила сигарету, загасила каблуком, затем подняла окурок и опустила в карман.

И отправилась домой на Камбриа-стрит.

Ночью Джейн приснилось, будто она на вечеринке, где все гости — и мужчины и женщины — одеты, как Моника Левински, — в голубые платья с пятнами. И это никому не казалось ни странным, ни скандальным.

Люди в платьях Моники Левински не прятались — были самими собой. Джейн и знала и не знала, кто они: так бывает во сне — видишь незнакомцев, но кажется, что они ближайшие друзья.

Кто-то пел песню.

Не настоящую — услышанную во сне.

Она была и грустная, и счастливая — то приятная, то какая-то далекая: одни диссонансы.

Все будто бы находились на борту корабля — посреди моря. Солнце то ли всходило, то ли закатывалось — Джейн так и не разобралась. Но это было не важно. Судно куда-то следовало, однако пункт назначения никого не интересовал. Джейн нисколько не боялась. И никто другой не казался напуганным.

Она подошла к борту посмотреть на море — и с ней вместе некто чужой, кого она и узнавала, и не узнавала. Они положили руки рядом на поручни, но не коснулись друг друга. Появлялись и исчезали звезды. Солнце — луна, свет и тьма, а они, одинокие, все стояли бок о бок.

Где мы? — гадала во сне Джейн. Откуда взялись? Отправляемся или прибываем, спешим домой или оставили дом?

На корабле не было детей. И животных тоже. Только мужчины и женщины в одинаковых голубых платьях.

Рано утром Джейн пришла в свою студию и положила конверт с фотографиями в шкаф.

Минуту стояла, соображая, во сне она или наяву.

Заперла ящик, однако ключ продолжала держать; он холодил ей руку, и Джейн поняла, что вернулась домой.

И еще этот ключ ей напомнил, что она пережила кораблекрушение.

Одежда на ней была насквозь мокрая.

Она сняла ее, бросила в сторону и, все еще сжимая в руке ключ, забралась в постель.

Посмотрела на часы; шесть. Еще два часа можно поспать.

3

Понедельник, 10 августа 1998 г.

В половине третьего Джейн стояла в зале супермаркета «Зерс». В руке пластиковый пакет с луком-латуком, зеленым луком, сельдереем и двумя консервными банками тунца. И еще — с майонезом «Хеллман». Все для салата.

За ее спиной сгрудились магазинные тележки, а какая-то женщина, стоявшая рядом, хотела свою сдать.

— Простите, пожалуйста, вы не подвинетесь, — вежливо попросила она. — Я не могу проехать.

— Да, да, — ответила Джейн. — Конечно… извините, но…

— Вам плохо?

— Мне…

— Мэм?

— Я… вы не знаете, где здесь общественный… — Что?

В самом деле… что?

Господи боже мой!

— Общественный туалет? Вам нехорошо?

— Нет… общественный… — наконец она вспомнила слово, — телефон.

— На автомобильной стоянке. Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Да, да… спасибо.

Наконец Джейн протолкалась к двери. Телефоны оказались слева снаружи. Она вошла в одну из будок. Дверь хлопнула, но не закрылась.

Она поставила сумку с покупками на пол и, разыскивая монету, чуть не выронила кошелек.

Опустив четверть доллара в аппарат, с трудом вспомнила номер Клэр.

На другом конце линии раздался звонок.

Четыре, пять, шесть гудков — прежде чем ответила запыхавшаяся Клэр.

— Алло! Извините. Я была в саду.

— Клэр?

— Джейн?

— Нам надо увидеться. Немедленно.

Клэр поняла, что это в самом деле очень срочно.

— Хорошо. Хью отправился играть в гольф. Можешь заехать?

— Да.

— Ты где?

— В «Зерсе».

— В «Зерсе»? Потеряла карточку и хочешь позаимствовать тридцать долларов?

— Нет.

— Тогда что?

— Здесь не могу говорить. Скажу, когда приеду.

— Ну давай, детка. Жду. Я дома.

Сумка.

Что?

Сумка. Салат из тунца.

Джейн нагнулась, подхватила сумку, уронила, взяла снова и с трудом справилась с упрямой дверью телефонной будки.

Где же «субару»?

Она обвела взглядом стоянку.

Вон там.

Через десять минут (хотя хватило бы и пяти, но Джейн повернула не там, где надо) машина подкатила к дому Хайлендов на Шрузбери.

Клэр ждала ее у дверей:

— В чем дело?

Джейн переступила порог и прошла прямиком на кухню.

— Ты мне что-то привезла? — Клэр ткнула пальцем в сумку, которую Джейн держала в руке.

— Ах, это… Нет… Забыла оставить покупки в машине.

Клэр уже открыла бутылку и поставила бокалы.

— Садись.

Джейн опустилась на стул.

Клэр налила вино. И ждала.

Молчи, думала она. Пусть заговорит сама.

Джейн сгорбилась и невидящими глазами смотрела в пустоту. Потом распрямилась:

— Мне только что сказали… я только что узнала… никак не могу поверить…

Вот оно… То, чего я ждала.

— Что?

— В отделе свежих овощей толкалась эта чертова стерва… Мери Джейн Рэлстон. А я брала сельдерей и зеленый лук.

— И что же?

Джейн пригубила вино.

— Мы только что пальцами не цеплялись, когда выбирали сельдерей, а она все притворялась, будто не замечает меня, хотя прекрасно видела. А потом подняла глаза и сказала: «Так это бывшая жена Гриффина Кинкейда?» — «Что это значит?» — удивилась я. «Ну как же, — хмыкнула она, — все давно ждали, когда же откроется дверца шкафа. Вот и открылась».

— Джейн, не надо!

— Она говорит, что Гриффин спит с Джонатаном Кроуфордом!

— Джейн…

— С Джонатаном долбаным Кроуфордом, господи помилуй!

Клэр коснулась ее запястья.

— Не надо, — повторила она.

— Что значит «не надо»? У Гриффа связь с мужчиной! У Гриффа! У Гриффа! У моего мужа! Отца моего сына! А ты говоришь: «не надо»!

Джейн сникла, достала платок и высморкалась. Зажала в трясущихся губах сигарету, тщетно пытаясь прикурить.