– Конечно.

И ушла, прихватив с собой частичку сердца Харрисона.

Слава богу, прощание с Тру прошло на удивление спокойно. Присутствие Гейджа способствовало этому. Харрисон поблагодарил ее за гостеприимство так, как благодарил бы администратора гостиницы за приятное пребывание. Она, с прелестной грациозностью истинной южанки, ответила, что рада быть полезной.

На крыльце он сначала обнял Гейджа, после чего тот молнией нырнул внутрь дома. Ну и слава богу. Теперь не придется изображать душевные объятия с Тру. И все же жаль, потому что только она та единственная, кого ему хотелось держать в своих руках больше, чем гитару.

Тру проводила его до машины.

Повернув ключ в замке зажигания, он взглянул на нее из окна. Что, черт возьми, нужно сказать?

– Это было какое-то наваждение.

– Верно, – сухо кивнула она.

– Провожать нет необходимости.

– Конечно.

– Удачной свадьбы.

– Спасибо. А тебе новых песен.

Он было собрался добавить: «Надеюсь, галстуки-бабочки произведут фурор», – но вдруг понял, что страшно устал от всех этих пикировок, и недолго думая нажал на газ, помахав ей из окна и упрямо игнорируя зеркало заднего вида. Зачем хранить в памяти образ любимой, постепенно исчезающий вдалеке?

На стройке Харрисон напоследок дал Винсу несколько указаний, а тот, в свою очередь, заверил его в том, что все идет по плану.

– Выбрось это из головы, пока я не позвоню с докладом о завершении работ, – выкрикнул Винс, стараясь перекрыть стук молотков и грохот бревен. – Возвращайся домой и займись своими делами.

– Спасибо. – Вид залива, на который мог любоваться брат, пробудил в Харрисоне легкую зависть, и он подумал: «Везунчик».

– Тебе известно, что в шкафу спальни ваших родителей лежит незачехленная гитара? – спросил Винс по дороге к машине. – Может, заберешь, а то трейлер на ладан дышит.

Харрисон почувствовал, как сдавило грудь.

– Это гитара отца. Непременно заберу перед отъездом.

Он никогда не притрагивался к этой гитаре, и успел окончательно о ней позабыть, но именно она пробудила в нем интерес к музыке.

– И последнее, – усмехнулся Винс. – Уизи Мейбенк твердо намерена взять у меня интервью. Ее интересует, почему я так одеваюсь. Хочет раскопать всю подноготную. Якобы ей нужен интересный материал для обществоведения.

Харрисон наклонился и шепнул Винсу на ухо:

– Тебя никто не заставляет с ней откровенничать.

– Да я буду только счастлив помочь. Девушка продвинутая… Наверняка ей хочется поддержки и участия, прежде чем она отправится в колледж в своем, мягко говоря, странном прикиде, да к тому же еще и с дьявольским характером. Ты можешь быть другим…

Ого… Воцарилось неловкое молчание. Обменявшись взглядами, они дружно покатились с хохоту.

– Чисто сыграно, приятель! – воскликнул Харрисон.

– Заткнись, пещерный человек!

Они по-братски обнялись, и Винс направился на стройку, насвистывая мотив «Дикси».[33]

Отыскав отцовскую гитару, Харрисон аккуратно погрузил ее в багажник. Переполнявшие его эмоции готовы были вырваться наружу, но он стоически держал себя в узде.

Долгая дорога, размышлял Харрисон, пусть даже из недр ада, как эта, требует соответствующего музыкального сопровождения. Или на заправке звучит «Перекусим детка…», или ты слушаешь на айподе «Eags». И пока подставляешь лицо ветру и напеваешь, может, тебе удастся забыть о пустующем рядом сиденье, которое все еще хранит аромат ванильного мороженого.

И в конце концов, ты сможешь двигаться дальше.

– Я назову его «Чертовы янки»! – воскликнула Кармела, для пущей убедительности ударив кулаком по столу. – Что скажешь?

Тру перестала жевать, мучаясь виной за то, что в ее мыслях то и дело всплывал обнаженный Харрисон, раздевавший ее своим сексуальным взглядом.

Они с Кармелой сидели за ленчем в «Морской звезде». Уже прошло три дня, как Харрисон уехал, и ей пора было думать о грядущей свадьбе, а не о минувших любовных похождениях.

«Миссис Дабз Уэринг. Миссис Дабз Уэринг. Миссис Дабз Уэринг», – мысленно твердила Тру как попугай, лишь бы только не думать о Харрисоне. Чтение, и то не помогало. Все ее попытки окунуться в мир литературных героев с треском провалились. И уж конечно, приходилось обходить стороной студию, где воспоминания оживали с новой силой.

– Мне кажется… – начала Тру, оглядев сперва потолок, затем Роджера, усердно драившего столешницу, и, наконец, встретившись взглядом с Кармелой, которая сидела, как на иголках в ожидании ее ответа. – Мне кажется, это гениально.

– И мне! – Кармела расплылась в улыбке.

Тру чувствовала свою вину, но что она могла сделать?

– Гейдж – настоящий бриллиант, – вздохнула Кармела. – Народ устал от местной атрибутики. Все сыты по горло чарлстонскими салфетками и прочими побрякушками, так? И хотят чего-нибудь не отсюда. А я в этом разбираюсь лучше остальных. Я ведь сама чертова янки! Буду торговать хлебными наборами из Бостона и рецептами устричного супа в стиле Новой Англии. А еще привезу соевые свечи из Кейп-Кода и ворох туристических путеводителей по Нью-Йорку.

«Миссис Дабз Уэринг». Тру продолжала самогипноз, призванный отвлечь от воспоминаний о Харрисоне, как, повернувшись в профиль, он наблюдал за полной луной.

– Все у тебя получится. – Она взяла подругу за руку. – Уже пора, Мел, не находишь?

Выражение лица Кармелы внезапно изменилось и она грустно шепнула:

– Нет.

– По-моему, самое время, – мягко заметила Тру. – Этим ты не осквернишь его память, а, наоборот, воздашь должное. И эта задумка как нельзя лучше вяжется с открытием твоего магазина. Твой отец гордился бы, что дочь почтила его память таким необычным образом. Он был подлинным героем. Как и все его товарищи из пожарной бригады Куинса. Если ты попробуешь – хотя бы попробуешь! – освободиться от страха, то обязательно найдешь достойный способ напомнить гостям магазина о подвиге этих людей.

Пару секунд Кармела изучала их сплетенные пальцы.

– Знаю, – ответила она, подняв глаза. – Но сегодня так трудно говорить о событиях одиннадцатого сентября. К тому же я не жду сочувствия.

Тру усмехнулась.

– Да никто и не решится жалеть такую сильную и волевую девушку, а вот сказать слова благодарности твоему отцу за ту жертву, что он принес, наверняка захотят.

– Было бы замечательно, – улыбнулась Кармела.