«Я тут придумал кое‐что, как насчет небольшого ремонта?..»

«Почему бы нам не поехать к твоей бабушке?»

«Подумываю заменить надпись на надгробии деда…»

«Помнишь, мы обсуждали книгу? Кажется, это был июль? Да, думаю, что июль. Как раз шли дожди, и мы часто сидели на террасе. Так вот, я тут эту книгу нашел…»

Всякий раз от очередного предложения как‐то переделать дом, куда‐то поехать или что‐то вместе вспомнить у Брайт в сердце остро жжет, а из глаз катятся слезы.

Тон писем меняется с каждой прожитой в заточении неделей, пока обрывки не становятся более информативными и менее личными.

«Исследования совершенно в тупике, никогда такого не встречал. Это никуда не годится, одна информация противоречит другой! Не то болезнь – следствие сил, не то силы – следствие болезни. В любом случае, мы пока ни к чему не пришли, и это очень отдаляет нашу с тобой встречу. Месяц расчетов улетел в никуда, всё на выброс! Но, признаться, я вывел такую формулу, что мог бы собой гордиться. Быть может, сохранить на будущее?..»

«Эта страна удивительно отсталая. Не понимаю, как они существуют!»

«Прикладываю часть своего неофициального исследования. Это приходится скрывать ото всех, включая Блауэра, хоть он и толковый ученый. Доверять ему – это доверять Ордену».

«Они фанатики».

«Что ж, правда оказалась настолько печальной, что я вынужден смириться со своим поражением. Я – ширма, инструмент для поднятия репутации правительства. Я нужен им, чтобы тянуть время…»

Брайт сжимает письмо в руках. Он был обречен. Он ехал сюда, чтобы сыграть свою роль, а потом умереть. Сердце колотится сильно, и это доставляет почти невыносимую боль. Хочется все это от себя убрать, лечь, как прежде, под одеяло и свернуться там, накрыв голову подушкой. Письмо Блэка не окончено, обрывается на полуслове. Тонкий свиток с исследованиями совсем измят, будто его засовывали в конверт поспешно.

– Можно?

Брайт вздрагивает и отрывает взгляд от конвертов. Рейв стоит в изножье кровати, хмуро и внимательно смотрит на руки Брайт, и ей кажется, что боится поднять голову. Она смотрит в ответ, а потом тянется вперед и хлопает рядом с собой по одеялу, приглашая присесть. Рейв срывается с места сразу же, торопливо падает рядом, сжимает пальцы, так что белеют костяшки, и опускает кулаки на колени.

– Ты можешь меня обнять… если хочешь, – шепчет Брайт, поднимая на него глаза.

– Тебе что‐то нужно? Может, что‐то принести?

– У меня достаточно воды, а сейчас это все, что мне необходимо, – отвечает она. На полу возле кровати пара медных тазов с водой, на столике графин и стакан.

– И ты…

– Периодически умываюсь или опускаю туда руки. Когда чувствую, что что‐то со мной не то.

Рейв кивает, а потом порывисто вздыхает и притягивает Брайт к себе, заставляет спрятаться в его руках, утыкается лицом в ее волосы, целует ее шею.

– Спасибо… – Его шепот касается ее ушей, звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– За что?

– За то, что разрешила обнять… Мне это было нужно.

Она кивает и делает глубокий вдох, чтобы заполнить легкие знакомым штормовым запахом Рейва до предела. Ей мерещится, что их тоже ждет расставание.

– Я выпил противоядие, – сообщает он.

– Я… поняла, что что‐то изменилось…

– Все изменилось. Но мы можем бежать!

– Что?

– В Дорн. Мы можем уйти вместе.

Брайт выворачивается из рук Рейва, чтобы посмотреть ему в глаза, и еле заметно качает головой из стороны в сторону.

– Как?..

– Я сторговался с Бэли Теран. Ей нужно лекарство…

– Но лекарства нет… отец пишет, что нет. Что его вообще не существует.

– Почему? Он дал ответы?

– Нет. – Брайт качает головой и смотрит на конверты. Кратковременная вспышка надежды, что все разрешится хорошо, тут же гаснет. – Тут есть… вот… исследования. Единственное, что он прислал на эту тему, но я не читала.

Брайт чувствует вновь подступающую апатию, она не в силах что‐то решать и просто надеется, что скоро закончится и эта полоса в жизни.

– Я могу… – Рейв сглатывает, глядя на мятую страничку.

– Да, да… но сомневаюсь, что там что‐то, что мы поймем. Иначе отец бы все написал прямо! Хотя полагаю, что он ограждал меня от лишней информации…

Рейв разворачивает исследование и напряженно вглядывается в строчки.

– Я и правда ничего не понимаю.

– Тут. – Брайт забирает листок. – На обороте надпись… Уничтожь это. Опасно!

– Такие на всех исследованиях, что раздобыл для нас Блауэр. Что же он такое нашел… Нам очень нужно все это разобрать. Очень! Иначе… Ты выйдешь отсюда, и нас ничто не спасет. Все люди за пределами этой палаты считают, что тебя нужно покарать за отсутствие лекарства. А я вроде как дал всем понять природу наших отношений. Академия стоит на ушах.

– А как Шеннен? – Брайт на секунду чувствует себя счастливой от того, что стала официально и вслух кому‐то принадлежать.

– Справится, я думаю. – Рейв замолкает. – Гаджи нам помогает с лекарством.

– Да, я с ним говорила. Просила помочь, если тебе что‐то понадобится, – кивает Брайт.

– Может, и с Шеннен поговоришь? – Усмешка меняет лицо Рейва, и Брайт тоже хочется улыбнуться, чтобы ему стало так же хорошо, как ей.

– А она при чем?

– Ее брат работает стажером, думаем, может, он что‐то слышал.

– А отец Блауэра?

– Нет, ничем помочь не может. Или не хочет.

Брайт кивает.

– Отец написал, что был ширмой, что все исследования – это фикция. И еще что он не понимает – это болезнь дает силы или силы привели к болезни.

– Но что в таком случае я выпил?

Брайт пожимает плечами.

– Покажи исследования декану. Может, он достаточно умен, чтобы в них разобраться?

– Он сказал, что не умнее доктора наук, – улыбается Рейв. – Потерпи немного. Я добьюсь своего, обещаю!

– Отца своего не боишься? – кривовато усмехается Брайт.

– Нет, вообще никого и ничего не боюсь. Но ты должна знать, что я теперь ни на что не годен!

– Вот как?

– Ничего не могу поделать, совершенно бесполезный слабый маг. Могу работать доктором, если тебя это устроит!