Целительница улыбнулась ему с таким доверием и неподдельной любовью, что все возражения Рафика против дядиного брака растаяли, точно лед на Лябу, и он искренне порадовался, что не успел еще проговорить обвиняющее «хищница». Никто не усомнился бы, что эти двое бесконечно влюблены друг в друга. И все же, вспоминая циничные дядины тирады на темы женщин и брака, Рафик не мог не найти забавным, что именно Хафиза Харакамяна захлестнула сиропная волна романтики.

– Что тебя так развеселило? – полушепотом поинтересовался Калум после того, как Рафик приветствовал Карину со всем почтением, которого заслуживала дядина супруга, и удалился в другой конец салона, чтобы там от души посмеяться.

– Хафиз, – ответил Рафик. – Увидеть, как он воркует с этой… я хочу сказать, с моей любимой тетей… ты бы слышал, как он цитирует строфы древних поэтов Земли о женщинах и браке! Обычно он сравнивал свадьбу с покупкой лошади.

И он по памяти привел любимое дядино четверостишие:

Коли скажет барышник – прекрасней того не видал скакуна белый свет —

Кто, не видев зубов, за коня даст кошель полновесных монет?

Коли скажет молва – затмевает та дева красою весь свет,

Ты, безумец, поверишь молве, и не примешь отказа в ответ!

– А если ее сын вместо тебя получит наследство?

– Разве не начертано в Книге Третьего Пророка: «Не считай свет далекой звезды среди достояния своего, ибо пока свет ее достигнет тебя, уже погаснет звезда»? Калум, я не так глуп, чтобы рассчитывать на наследство крепкого и нестарого еще родича. В то время, как, работая на дядю Хафиза, я сколотил попутно собственное, весьма внушительное состояние… которое, к слову сказать, ему придется у меня одалживать. – Рафик повысил голос. – Дядя, как поживает кредит Дома Харакамянов после недавних бедствий?

Хафиз прервал беседу, которую вел вполголоса с адмиралом Икваскваном и Джонни Грином.

– Каких бедствий, о возлюбленный мой племянник?

– Э… сорвавшиеся сделки, и… э… оплата… – Рафик запнулся. Карина в роли дядиной супруги настолько потрясла его, что он не заметил даже, как подошел Икваскван, и теперь вынужден был поспешно проглотить несколько нелицеприятных слов в адрес «корыстолюбивых наемников».

Хафиз улыбнулся, не разжимая губ, той широкой ухмылкой, которой его соперники боялись, словно огня. Обычно это означало, что он только что сорвал банк.

– Признаюсь, в начале мы столкнулись с некоторыми трудностями, – вежливо согласился он. – Собственно говоря, мы с Дельзаки Ли вынуждены были пойти на слияние наших предприятий, чтобы покрыть ликвидными капиталами первоначальные огромные расходы. Однако торговые связи и капитал Дома Ли в сочетании с моей превосходной системой связи дали нам такое преимущество, что уже сейчас, как я рад вам объявить, Дом Харакамянов-Ли контролирует большую долю общегалактического рынка, чем прежде… и, судя по рассказам мистера Грина, технологии с захваченных кораблей кхлеви позволят нам быстро возместить первоначальный ущерб. Также, – задумчиво добавил он, – остается вопрос торговых соглашений с линьяри. Но теперь, когда мы с Дельзаки уже не соперничаем, и его можно будет разрешить ко взаимной выгоде.

– Дом Харакамянов-Ли? – переспросил потрясенный Калум.

– А что такого? – полюбопытствовал Гилл. – По-моему, неплохая идея.

Пилот застонал.

– Гилл, ты ничего не понимаешь в бизнесе! Если эти двое… жадных старых пиратов… стакнулись… да еще готовы получить просто неприличные прибыли от первого контакта с единственными встреченными нами инопланетными расами… скажем проще – кхлеви начинают казаться по сравнению с ними мелкой и незначительной угрозой!

Икваскван прокашлялся.

– К вопросу о прибылях, – вставил он, – половина захваченных технологий кхлеви принадлежит Красным Браслетам.

– Треть, – быстро поправил Хафиз.

Адмирал заткнул большие пальцы за пояс и раздумчиво покачался на пятках.

– По нашему соглашению, военные трофеи делятся в равных долях между договаривающимися сторонами. Поскольку дома Харакамянов и Ли теперь составляют единое целое, то они являются одной стороной в контракте, и должны разделить выручку от использования трофеев со второй стороной – то есть с нами.

– Треть, – твердо заметила Надари Кандо из-за спины Хафиза. – Поначалу это тебя устраивало. Икки, не мухлюй.

При виде телохранительницы черты лица Иквасквана заострились еще больше.

– Но…

– Э’коси Тахка’йо, – пропела Надари в потолок, будто личного изобретения мантру. – М’он На’нтау. И, конечно, Скомитин. Ты не забыл Скомитина, Икки?

– Скомитин мертв, – торопливо парировал Икваскван.

Надари мило улыбнулась ему.

– А я – нет… Верно, Икки?

Она тоже покачнулась на пятках, но поза ее выглядела куда менее напряженной: одна рука – в кармане облегающего черного комбинезона, вторую телохранительница вовсе заложила за голову… и Калум вдруг вспомнил, что, по слухам, в тугих черных косах, узлом стянутых на затылке, прячутся отравленные стрелки.

Икваскван нервно облизнулся.

– Ты в полном расцвете сил…. как и я. Надеюсь, так оно и останется! Ладно, треть, – чуть громче произнес он, оборачиваясь к Хафизу. – Согласно первоначальному контракту. Упаси меня Бог обманывать почтенных клиентов! О Красных Браслетах, как о безупречно честных солдатах, говорят по всей Галактике.

– Что именно говорят, он не сказал, – буркнул Калум Рафику на ухо.

– При дамах такого и не скажешь, – отозвался тот негромко.

Чтобы поделить трофеи на три равных доли, потребовалось изрядно поторговаться, поскольку ни Икваскван, ни Хафиз не собирались до начала дележки подпускать противника к захваченным кораблям для детального осмотра. А к тому времени, когда компромисс был достигнут, возникло еще одно осложнение. Дес Смирнов и Эд Минкус, уже отдохнувшие и оправившиеся от испытаний, заявили свои права на захваченный ими на Рушиме десантный катер, получивший имя «Джурден».

Икваскван выслушал их претензии в молчании, оглядывая своих самых младших офицеров с головы до пят и с пяток до макушки.

– Какой вербовщик, – поинтересовался он наконец, – приволок их на борт? Если бы я знал, что моим командирам так не хватает пушечного мяса…

– Эй, – перебил его Дес, – мы опытные офицеры! Служили в кездетской Страже Мира!

Он напыжился, расправив плечи и пытаясь выглядеть, как мог, воинственно и сурово.

– Ча! Хёвётьявак, тсиёвётийя’те! – оборвал его Икваскван на родном языке. Надари расхохоталась. – Безмозглые разгильдяи, которые позволили себя взять в плен каким-то грязеробам… Я уже о вас наслышан. Понимаете, – признался он Хафизу, – порицания заслуживает не мародерство, а некомпетентность. Если пройдет слух, что я принял к себе этакие отбросы, надо мной вся Галактика смеяться будет. Я даже уволить их – и то не могу! – Он вздохнул. – Нельзя же позволить им уйти с рассказом, что они, хоть и недолго, были офицерами моих Красных Браслетов. Остается единственное решение. – Рука его потянулась к бластеру в кобуре, ясно демонстрируя ход адмиральских мыслей.