Стив Берк, основатель и генеральный директор компании «Браун и Ко», делал первые шаги в кофейном бизнесе с одним фургоном и кучей краденых бумажных стаканчиков без крышек; сейчас, на пороге нового тысячелетия, он сетует на свое удручающее положение в списке богатейших людей Соединенных Штатов. В этом году он занял тридцать второе место, но, по его словам, ему бы хотелось оказаться в первой десятке. Однако он знает, что этому не бывать.

«Банковское дело, разработка программного обеспечения и здравоохранение, – говорит Берк – все зовут его просто Берк, – вот реальная индустрия, где наблюдается постоянный рост. Мало кто в здравоохранении имеет доход настолько высокий, чтобы вообще попасть в список. Так что остаются хеджевые фонды и цифровые короли».

Далее в своей меркантильно-философской манере он развивает мысль:

«В данных обстоятельствах богатство – это легенда, дым, манящий аромат. Набор символов и фантазий. Магическое число, перед которым шаманы жгут собранные на заре редкие коренья в строгом обряде под неведомые молитвы».

Звучит вопрос: собирается ли он делиться своим состоянием?

«Придется, – отвечает он. – Поступать иначе чересчур безнравственно. Просто помогите мне позабыть об этом списке…» – смеется Берк.

«Но вообще дело не в этом, – продолжает он. – Я пытаюсь понять, что для меня действительно важно. У нас есть благотворительный фонд, сейчас его целью является помощь тем, кто сажает, выращивает и собирает кофе, который мы продаем. Многие из них едва сводят концы с концами, и если им конец, нам тоже конец. Если некому будет работать – молодежь уезжает в города, – если дети фермеров оставят свои земли или продадут под коммерческую застройку, нам конец. Так что это ключевое направление нашего бизнеса».

Ему напоминают: причем то, на чем основана рентабельность компании «Браун и Ко».

«И это тоже верно, – соглашается он. – Теперь я чувствую себя грешником, которого строго отчитал за грехи местный проповедник».

У Берка большой особняк в штате Коннектикут, каждый день его возят на работу на темно-зеленом «БМВ» 700-й серии, он женат, у него взрослая дочь, он изучает буддизм.

– «Изучает буддизм»? – спросил Джордж.

– Хотелось бы, да. Я подумываю об этом.

– И ты вдобавок хочешь попасть в десятку супербогатых? Как это вообще сочетается?

– Человек полон парадоксов.

– Да уж.

Берк был в хорошем настроении, Джордж приписывал это статье, складно написанной и, что существенно, посвященной ему. Удачной вышла и фотография, сгладившая его жесткие, сухощавые черты.

– А что касается этого списка, – пояснил Берк, – то ясно, что я никогда не выбьюсь в десятку лучших, там сплошь финансисты и технари, ни одного торгаша. Но все дело в победе. В том, чтобы покорить вершину. И чтобы люди об этом узнали. Они даже сейчас мне кланяются. Я тебе клянусь, так и есть. Я же вижу, как они пополам сгибаются, когда я к ним подхожу. Это, конечно, безумие, но приятно. Потом они выпрямляются, как палка, чтобы быть на равных. Мне это нравится. Можешь называть меня малодушным.

– Ты малодушный.

– Но я хочу, чтобы мне это не нравилось.

– Значит, ты малодушный буддист.

– Вот видишь, ты все понял.

– Значит, мы достигли той точки, в которой наличие совести делает из тебя страждущего спасения, – заключил Джордж.

Берк заметно помрачнел. Джордж уже давно сделал вывод, что каждый генеральный директор все равно что ребенок, и он был рад, что ему достался этот карапуз, которого нужно было вести по нелегкому пути больших корпораций.

Мудрость Берка: нельзя вернуть все в исходное состояние, скрутить стрелки назад, чтобы доходы уменьшились. Особенно став публичной компанией. Здесь действовали определенные системы. Каждая новая запятая в цифре дохода, превышающей вложенный капитал, благодаря возросшему спросу, т.е. росту продаж, появлялась, когда что-то где-то урезали, пытаясь увеличить маржу на какую-то жалкую крупицу, в масштабе более чем двухсот магазинов превращавшуюся в ощутимую сумму. Рано или поздно приходилось думать о стоимости трудовых затрат. Это было необходимо. К этому принуждали банки, к этому принуждал рынок… вся система, вся гигантская американская капиталистическая машина неуклонно фокусировалась на сдерживании роста заработной платы, уходе от налогов и снижении стоимости товара. Неудивительно, что вся страна катилась к хуям.

23

Настал 2000 год, все пережили смену даты в календаре без каких-либо катастроф. Анна понимала, что ей следует радоваться новой работе. Быть довольной. «Разве ты не рада?» – спрашивали друзья. Да, это так здорово, я так этого ждала… Да, пришла пора. Пора что-то менять. Ха-ха-ха. Я подумала, что нужно решиться и сделать этот шаг. Почему бы и нет. Отсутствие денег плохо сказывалось на моем душевном здоровье. Ха-ха-ха.

Шаг навстречу деньгам. Настоящим деньгам. Насчет душевного здоровья она сомневалась. Каждая молекула ее тела содрогалась от ужаса. Авторитетная должность главы контрольно-правового отдела, шестьдесят второй этаж ВТЦ – она должна была радоваться. «Разве ты не рада?» – спрашивали друзья, подразумевая это же твоя социальная обязанность – радоваться своему выбору, одобрять и пропускать через себя, удостоверившись в том, что он истинный, утвердиться в нем! Позволить этому выбору и жизни, связанной с ним – дому, отпуску, одежде, тому, с кем ты встречаешься, ресторанам, которые ты посещаешь, и вещам, купленным тобой, – сформировать твой облик. И то, что ты утвердишься в своем выборе, поможет и нам утвердиться в нашем – ведь делать это необходимо, снова, снова и снова!

Такова была суть большинства солидных разговоров меж лицами свободных профессий: если речь шла не о работе, что сама по себе является моральным оправданием, то об утверждении образа жизни. Она пыталась, но часто чувствовала, будто к голове угрожающе приставили дрель, эти звуки так же лишали покоя. Важно было противиться этому, удерживать территорию, на которой никого нельзя было заставить принять поражение. Все за пределами привычного комизма в отделении по работе с банкротами было неприемлемым. Например, внешнее признание того, что история и культура насильно склонили их к жизни, невыносимой для их душ. Она понимала, что этого говорить не следует… Взамен звучало: Да, это прекрасно. Деньги, конечно, но помимо этого… Что? Что еще? Чувство собственной важности? Взрослой жизни? Вот так теперь говорили люди. Никто не заставил ее закончить фразу: работа, которая тебе нравится! Упакованные словечки, как пачки сыра, пластиковые, с отделениями, и крекеры. Или готовые ланчи компании «Браун» с вилкой и ножом, ломтиками киви, яйцом вкрутую и арахисовой пастой. Вакуумная упаковка. Долго хранятся. Ничто не способно их инфицировать, изменить состав, запустить процесс ферментации.

Процесс изменения.

Процесс движения.

Страшилась она не задач, поглощавших ее в процессе работы, так как работа в