– Думаю только об одном: ну почему мы не встретились с вами раньше, баронесса?! – на полном серьезе выпалил граф. Реплику, которую до него произносил не один десяток мужчин во многих городах империи. Отличие лишь в том, что они обращались не только к баронессе, а иногда к графине, порой к княжне, однажды к принцессе, а чаще всего просто к очаровательным женщинам с разными именами.

– Значит, это судьба, ничего не изменить, – ответила Агата не задумываясь.

Тут Урсегов, как и прочие до него, хлопнул себя по лбу (вариант – рвануть галстук):

– Судьба! Но и судьбу можно изменить! Все в нашей воле…

– Чего же вы хотите от судьбы, граф?

– О, баронесса! Не хочу, а жажду, как усталый путник жаждет получить глоток воды в пустыне… Жажду принести к вашим ногам все звезды, все богатства мира, все свое исстрадавшееся сердце! Все, что у меня есть.

Агата давно заметила, что мужчины особенно щедро приносят к ее ногам то, чего у них нет. Граф не был исключением.

– О чем вы говорите? – печально сказала она. – Вы связаны неразрывными узами… Послезавтра ваша свадьба…

Урсегов решительным взмахом разорвал невидимые цепи.

– Одно ваше слово – и меня ничто не удержит! Ради вас готов отказаться от любого богатства…

«Отчего бы не отказаться, если рассчитываешь на капиталы баронессы?» – подумала Агата, лишний раз убеждаясь в мелочности всех мужчин. Ну, кроме одного…

– Вы хотите бросить вашу невесту? – с деланым ужасом спросила баронесса, сверкая глазками. – Как могла такая мысль только прийти вам в голову! Стыдитесь, граф…

В этом месте водевиля всегда происходило одно и то же: его светлость принялся мучиться и страдать, проклиная порядки, правила, традиции, свою беспечность и прочее, что проклинает мужчина, когда не может получить желаемое. Наслаждаться зрелищем Агата не могла, потому что повидала его много раз. Менялись актеры, но не постановка…

– Что же мне делать? – наконец спросил страдающий граф. – Как теперь жить? Дайте хоть крохотный лучик надежды…

Вот теперь исполнитель роли пылкого влюбленного был готов.

– Хорошо, я подумаю над вашими словами, – сказала Агата и резким жестом остановила Урсегова, который чуть не бросился к ее ногам. – Но прежде, граф, жду от вас небольшое одолжение…

– Все что угодно, баронесса! – с пафосом заявил он. – Хотите, разрушу стены Московского кремля?

Древние стены Агата пожалела, еще пригодятся. Она желала совсем другого:

– Сегодня вечером у вас мальчишник, не так ли?

– О, эти традиции, будь они неладны… Ради вас готов отменить немедленно!

– Напротив, соберите всех друзей… Мое желание таково: побывать на вашем мальчишнике так, чтобы меня никто не видел, а я видела и слышала все.

Если бы баронесса пожелала звезду с неба, граф тут же достал бы ее. Но как провести даму в мужское отделение Центральных бань? Такая задачка из разряда невыполнимых. В чем он сознался с глубокой печалью.

– Вы уверяли, что человек может противостоять воле судьбы, – напомнила Агата. – Неужели такой пустяк заставит вас отступить?

Граф беспомощно развел руками.

– Как это устроить?

– Начнем с того, что сейчас я отправлюсь в эти бани: на правах дружки буду помогать невесте господина Пушкина. Вам остается найти способ, чтобы я незаметно перешла из дамского отделения в мужское. О прочем можете не беспокоиться: замотаюсь в простыни так, что никто не разоблачит… У вас есть мысли на этот счет?

Оказывается, граф умел не только произносить пошлые признания. Он тут же состроил план, как баронесса будет видеть его друзей в бане и при этом останется невидимкой. План был простой, исполнимый. Агата благосклонно приняла. В качестве поощрения опять подала свою зацелованную ручку. Урсегов припал и не желал оторваться, пока она не отняла с усилием. Прицепился, как клещ…

– До нашей тайной встречи, мой милый граф, – сказала Агата и блеснула глазами так, что Урсегов задохнулся от близкого счастья. На которое он наивно рассчитывал.

– Какая невероятная, фантастическая, феерическая женщина! – бормотал он, следя, как волнующе извивается ее силуэт, поднимаясь по лестнице.

Войдя в номер, Агата закрылась на замок: вдруг графу не хватит выдержки? Времени собраться осталось не слишком много. Первым делом она вынула конверт, осмотрела со всех сторон и даже понюхала. Бумага пахла бумагой. Разорвав клапан, Агата вынула сложенную записку. Написано идеальным почерком чиновника:

«Баронесса! Вероятно, вы желаете узнать некоторые тайны, к которым оказались сопричастны. Готовы раскрыть их для вас, если дадите слово не сообщать в полицию. Около девяти вечера за вами будет прислан экипаж. Ждем вас там, где все началось. Обещаем гостеприимство. Отказ не принимается. Клуб веселых холостяков».

Маятник, который висел в номере, показывал четверть седьмого. Успеет везде.

– Нет, мадам Бабанова, в вашу ловушку я не попадусь, – прошептала Агата.

* * *

Гнев Преображенского вздымался волной. Прочитанный лист швырял с возраставшим возмущением, будто узнавал о себе нечто такое, что тщательно скрывал. Наконец, последняя страница врачебных заключений упала на неровную кучку из предыдущих.

– Поверите, Алексей Сергеевич, сколько живу, не перестаю удивляться глупости людей, которые смеют называться опытными и всезнающими, – сказал он, садясь за стол и сдвигая заключения. – Особо опасно такое зазнайство для докторов…

– В заключениях ошибка? – спросил Пушкин, сидя на смотровой кушетке.

– Ошибка в выводах, – ответил доктор, постучав указательным пальцем в стопку страниц. – Как вам известно, многие внутренние болезни имеют схожие симптомы. Умение врача-диагноста в том, чтобы определить болезнь по сумме симптомов, а не по одному… Моими, с позволения сказать, коллегами допущена трагическая оплошность: они увидели признаки, зафиксировали их по отдельности, но выводы сделали чудовищно неверные! Как можно указать: замедление пульса и дыхательных движений, расширение зрачков, ощущение зуда, головокружение, усталость, озноб, синий цвет кожи, боль в лице, рвота, нечувствительность членов, корча нижней челюсти, спячка, ползание мурашек по телу – и при этом сделать выводы о сердечном приступе у барышень и несварении желудка у господина Бабанова? Где были их глаза? Это же очевиднейшая сумма признаков отравления аконитином!

– Преступный умысел?

Доктор отмахнулся:

– Обыкновенная человеческая глупость… Видят не видя, слышат не слыша и делают заключения безграмотные… Никакого умысла… Ну и не слишком часто имеют дело с отравлениями. Отравление аконитином все же редкость, надо признать…

– В заключениях достаточно признаков, чтобы потребовать эксгумации?

– На мой взгляд, с избытком, – ответил Преображенский, но тут же совсем другим, равнодушным и покорным тоном добавил: – Хотя как прокурор посмотрит… Только прошу вас не упоминать моего имени. Пусть официально другие господа постараются. Кому по чину положено… Не мне, мелкой сошке, в такие дела соваться… Да и наш пристав благодарность не выразит… Так что забудьте, дорогой мой, что я вам тут наплел… Может, и правда сердечная слабость с перееданием… Все может быть…