— С братом вот… делимся… С младшим, — сказала женщина так, будто это что-то объясняет.

— Прекрасненько! — подбодрил Володя. — Кухоньку бы еще посмотреть.

Все отправились в кухню, собирая углы.

На вид женщина была еще молодая, лет, может быть, тридцати пяти, только растерянная какая-то. Ее ухоженный вид, стильное трикотажное платье в пол, аккуратная стрижка совершенно не вязались с этой старой свалкой. Она куталась в рыжую яркую шаль крупной вязки, хотя в квартире было душно.

Кухня оказалась неожиданно чистенькой, но явно требующей ремонта. Плитка кое-где обвалилась, по оконному стеклу тянулась трещина, заклеенная скотчем.

— Отлично, отлично! — опять подбодрил риелтор, заглядывая под раковину. — Трубы давно меняли?

— Я даже и не знаю… — пожала плечами хозяйка. — Папа знает, наверное…

— Позвонить можно ему?

Женщина замялась. Потом ответила, как бы извиняясь:

— Он, к сожалению, умер. Онкология.

— Простите, я не знал, — в свою очередь извинился Володя. — Примите мои искренние соболезнования.

— Спасибо, — на лице хозяйки забрезжило некое подобие улыбки. — Это все — наследство наше. С братом. — И пожаловалась доверительно: — Ничего не могу найти. Кухню одну две недели разбираю… А выбросить… выбросить рука не поднимается.

Из подъезда вышли молча. Отправились к остановке: ехать на другую улицу, в другую квартиру. «Ну как?» — одними глазами спросил Сергей. Катя повела плечом, покачала головой: «Нет».

Следующая квартира, в типовой двенадцатиэтажной панельке, выходила на солнечную сторону. Окна, еще немытые с зимы, рассеянно светились. Навстречу вперед владельца вышел дородный ньюфаундленд и строго сказал «Гав!» три раза.

— Лорд, заткнись! — одернул владелец. Но тут же наклонился, с любовью потрепал по загривку. Улыбнулся гостям: — Охранник! С ним не пропадешь! — и добавил, проследив за испуганным взглядом Кати: — Не бойтесь, он не кусается! Да вы проходите, проходите, — и потянулся к мужчинам с рукопожатием: — Антон. Очень приятно. Антон.

Лорд зарычал и сделал шаг в сторону пришельцев.

— Лорд! Я кому сказал?! — рявкнул Антон, а перед гостями извинился.

Пожалуй, и тридцати еще не было Антону. Накачанные плечи едва вмещались в дверной проем, затылок касался притолоки. Лорд рядом с ним выглядел сущей болонкой.

Здесь почти не было мебели, зато обнаружилось много разного спортивного и туристического инвентаря. В углу за шкафом стояли лыжи и удочки, на балконе торчал велосипедный руль. Перед широкоэкранным плоским телевизором помещался тренажер. Светлый оказался дом и на удивление позитивный, хоть Катя слова этого не любила.

— Расширяться думаю! — Антон явно хотел похвастаться. — Подзаработал малька. В новостройку поеду. С моим барахлом тут хрен развернешься. В спальню кровать нормальную взял — а она в шкаф, падла, упирается. Сдавал потом обратно, геморроился как лох последний. Лодку перед сезоном проверить хотел, стал тут вон качать, а она не лезет, представляете?

— Это сколько же в ней метров? — вежливо удивился Сергей.

— Так я, дурак, ее поперек положил! — рассмеялся Антон. — Но все равно, тесновато мне тут. Женишься, так жену будет негде хранить.

Катя с Сергеем переглянулись. Им было смешно.

В третьей квартире покупателей встретила сухонькая суетливая бабушка вида самого благообразного. Она только причитала и руками всплескивала; единственное, что Катя и Сергей смогли понять, — за все отвечает дочка, но она еще на работе и неизвестно когда вернется. Бабушка охала и пыталась своей впалой провисшей грудью загородить проход в комнаты. В результате глянули краем глаза, поверх головы, и распрощались.

— Этих точно вычеркиваем, — сообщил Володя, выходя на крыльцо. — На лбу написано, что они с дочерью никогда не договорятся. Бабуся вроде мамы вашей. А то и похуже. Сильно себе на уме.

Аванс внесли спортсмену. У него по деньгам выходило на пару тысяч дороже, зато этаж не первый и не последний и на жилплощади миллион народу не прописано. Теща на этот раз тоже не капризничала и быстро выбрала себе однушку. Новую сделку назначили на начало июня. Катя и Сергей снова стали ждать.

— Знаешь, Кать, это даже лучше, что не зимой! — говорил Сергей убежденно. С момента назначения новой даты он заметно повеселел и даже забросил компьютер. — Зимой холод, грязь. Ремонтироваться — сквозняки сплошные. Дарька и так в соплях все время. А зато летом — посуху, по солнышку…

— Да, конечно, — отзывалась Катя без особого энтузиазма.

— Как переберемся, сразу вас на море повезу. Папа Плахов вариант один подсказал. Под Сочами. Маленький поселочек, тихий. Сто рублей с носа в сутки. Сущий коммунизм! Если экономно и ехать плацкартом, нам почти на три недели хватит. Я подсчитал.

— Сто? — сомневалась Катя.

— Так у него знакомый там какой-то, то ли родственник. Для своих — сто. Это мы после родительского собрания разговорились. Папа Плахов обещал позвонить туда, предупредить. Хороший мужик этот Плахов, без «пальцев».

— Было бы здорово, — пожала плечами Катя.

Энтузиазма мужа она не разделяла. И не то чтобы у нее было плохое предчувствие по поводу предстоящей сделки, нет. Ее в последнее время очень беспокоила Дарька. Уж и снег сошел, и весь мусор, скопившийся за зиму, теперь лежал на виду, точно накипь, отброшенная на шумовку, и солнышко припекало совершенно по-летнему — а Дарька не вылезала из простуды. Каждые две-три недели имели стандартный набор: небольшая температура, кашель, насморк. Зимой и осенью Кате это казалось вроде как нормально: первый класс, акклиматизация, смена обстановки… Дарька и в саду первую зиму так же болела, а потом прошло. Но тогда ей было три, а теперь семь. Должна была уже перерасти. Вроде простужаться-то негде: и одета тепло, и по лужам не шастает, да и вообще для простуды не сезон, а все болеет и болеет. Чем только не капали, чем не полоскали — проходило совсем немного времени, и «острое респираторное» шло на новый виток. Районная педиатрша ничего определенного не говорила. Только витамины рекламные продать пыталась, по девятьсот рублей упаковка.

Подозрения у Кати на Дарькин счет были нехорошие. И она, договорившись через школьную подругу-врача, потихоньку от Сергея отвела дочку на консультацию в модную детскую клинику «для богатых». Скидку сделали половинную, но все равно встало в копеечку.

У Дарьки брали кровь из пальца и из вены, мазок из зева, делали снимок носовой перегородки, — но ничего не нашли. Старенький профессор, посмотрев все результаты, только головой покачал.

— Скажите, мамочка, животные в доме есть?

— Да. Кот, — ответила Катя.

— Его Тимоша зовут! Он такой, он такой! — затараторила Дарька вперед матери, помогая себе жестами. — Я его даже лапу подавать научила!

Катя непроизвольно скривилась. Помнила она эту «лапу». Дарьку, полулежащую на полу, и хозяина напротив. Как он сидел, брезгливо отвернув морду и глядя в сторону, с униженным видом, пока Дарька тормошила его: «Тима, дай лапку!» — и подсекала ее ладонью, а потом хватала под мышкой и трясла: «Мама! Смотри! Получилось!»