Отряд возвращался усталый, но в приподнятом настроении. Им удалось захватить караван фургонов с припасами и оружием. Двое воинов были убиты, несколько ранены, но белые потеряли впятеро больше. Воины ликовали, однако Джек не видел причин для радости. Если в каждой схватке терять по одному-два воина, скоро у апачей не останется мужчин, способных держать в руках оружие. Эта мысль безмерно удручала Джека.

К тому же его раздирали внутренние противоречия.

Он неустанно казнил себя за проявленную нерешительность. Нахилзи здорово повезло, что остался в живых. Если бы он погиб, его смерть была бы на совести Джека. И все из-за сомнений, одолевших его в самый неподходящий момент. Нельзя идти в бой, если ты не готов броситься на выручку товарищу. Таким, как он, не место на поле битвы. Его колебания чуть не стоили жизни выдающемуся воину.

Джек понимал, что его нравственные ориентиры неустойчивы, и пытался разобраться в себе. Он по-прежнему считал, что его место среди апачей. Но какой прок от воина, неспособного беспощадно сражаться с врагом?

Усталый вороной медленно продвигался через стойбище. Племя торжествовало победу, но Джек был слишком подавлен, чтобы принять участие во всеобщем ликовании. Ему не терпелось увидеть Кэндис и найти утешение в ее объятиях.

Он заметил ее в ту же секунду, как показался его вигвам. Кэндис смотрела на него, и сердце Джека подпрыгнуло при виде радости на ее лице. Кэндис почти бегом кинулась ему навстречу. Джек соскочил с коня.

— Дурочка! — воскликнул он, подхватив ее. — Не смей бегать!

— Джек! — Она обвила его руками. Улыбнувшись, он крепко поцеловал ее.

— Как ты себя чувствуешь? — нежно спросил он, оторвавшись от ее губ.

— Прекрасно. Джек… — Она осеклась, услышав громкий плач младенца.

Вздрогнув, Джек уставился на вигвам, затем на Кэндис.

— У тебя сын, — сказала она, пристально глядя на него. — Красивый мальчик.

Джек вздохнул:

— Как… они?

— Теперь хорошо, — загадочно ответила Кэндис. — Почему бы тебе не взглянуть на них? А потом я выскажу тебе все, что думаю. — Ее глаза сверкнули.

Джек поспешил к вигваму. Войдя, он остановился как вкопанный при виде Дати, кормившей ребенка. Она подняла глаза и мягко улыбнулась. Джек подошел ближе и посмотрел на своего сына. Нежность захлестнула его.

— У него совсем светлые глаза, — поразился он, с радостью удостоверившись, что ребенок его.

— Как у отца, — сказала Дати.

Джек молчал, вглядываясь в крохотное смуглое личико и иссиня-черный пушок на голове. Черты ребенка свидетельствовали о смешанном происхождении. Джек нахмурился. Его называли полукровкой, и он ненавидел это прозвище. Сыну предстоит нести тяжкий крест, от которого он не в силах его избавить.

— У малыша хороший аппетит, — заметил он, коснувшись шелковистой головки. Ребенок, казалось, смотрел на него, продолжая жадно сосать. Джек улыбнулся: — Мы назовем его Шоц. — Он взглянул на Дати: — Малыш такой красивый. Спасибо тебе.

Дати помолчала, явно колеблясь:

— Он оказался плаксой.

— Что ты хочешь этим сказать? — Джек отлично знал, как поступают с крикливыми младенцами. Если его сын плакса, почему он еще жив?

— Кэндис не дала его убить. А я… я позволила забрать его. Это ее ты должен благодарить. Она спасла нашего сына.

Джек был потрясен. Он не верил тому, что слышал.

— Но каким образом?

— Она обратилась к Кочису. Он обещал защиту, пока мы остаемся в этом лагере.

Ребенок насытился и уперся кулачком в материнскую грудь. Джек коснулся крохотной ручки. Младенец фыркнул и вцепился в его палец. Улыбнувшись, Джек осторожно взял его на руки.

— Шоши, — сказал он, глядя на мальчика. Джек и не представлял себе, что будет испытывать столь сильные отцовские чувства к какому бы то ни было ребенку, за исключением ребенка Кэндис. — Ты должен научиться не плакать, Шоши.

Дати встала.

— Хочешь, чтобы я взяла его?

Джек неохотно кивнул. Дати повернулась к нему спиной, и он осторожно положил сына в закрепленную у нее на спине колыбель.

Снаружи его поджидала Кэндис. Едва Джек вышел из вигвама, она набросилась на него:

— Почему ты не рассказал мне о жестокости апачей? Они пытались убить твоего сына! Из-за того, что он плакал! Никто не посмеет убить моего сына! Предупреждаю тебя, Джек!

Джек притянул ее к себе:

— Спасибо тебе, любимая, за то, что ты сделала. И клянусь, никто не тронет нашего ребенка. Я больше не оставлю тебя, пока он не родится. Обещаю.

— И я не желаю, чтобы меня привязывали к дереву!

— Это совсем не так ужасно, как кажется… — начал Джек.

— Нет! — В ее голосе прозвучали панические нотки.

— Хорошо, тебя не будут привязывать. Кэндис немного успокоилась.

— Джек, а ты бы позволил забрать его, если бы был здесь? Он поморщился:

— Не думаю.

— Дати позволила старой ведьме забрать ребенка.

— Почему тебя так волнует судьба Шоши, Кэндис?

— Ты назвал его Шоши?

— Это уменьшительная форма от его имени. Кэндис улыбнулась:

— Шоши. Хорошее имя для ребенка, но как его будут звать, когда он подрастет?

— Его будут звать Шоц.

— Ты назвал его в честь Шоцки?

— Да. Кэндис, ты не ответила. Почему?

— Он же человек, Джек. Все очень просто.

Кэндис нахмурилась, не решаясь признаться, что это крохотное существо успело запасть ей в душу. Ей хотелось подержать его на руках, но она не осмеливалась обратиться к Дати. Разве перешагнешь через несколько месяцев вражды? Тем более что дружить с Дати она не собиралась. Они соперницы. Может, между ними и нет ненависти, но и неприязнь никуда не делась. А то, что Дати родила Джеку сына, только осложняет дело, хотя с некоторых пор Кэндис перестала винить во всем соперницу. Какая женщина способна устоять перед Джеком? Не будь он таким похотливым, ей не пришлось бы сейчас делить его с Дати. Но как бы там ни было, Шоши ни в чем не виноват.

А теперь Дати в долгу перед ней. Кэндис понимала, что со временем Дати не откажется помочь ей с побегом. Эта мысль должна была бы поднять ей настроение. Но почему-то привела в уныние.

Пока Дати прибирала после обеда, Джек держал Шоши на руках, корча смешные гримасы и издавая забавные звуки. Мальчик радостно гукал и пускал пузыри, улыбаясь беззубым ртом. Махнув ручонкой, он задел подбородок отца. Джек засмеялся.

Подняв глаза, он увидел Кэндис и ощутил укол вины. Она стояла в стороне, наблюдая за ними, но как Джек ни всматривался, он не заметил в ней ни малейших признаков ревности. Когда Дати, прихватив котелок, отправилась к ручью, чтобы вычистить его песком, Кэндис подошла и опустилась на землю у ног Джека.