Такую же попытку проникнуть в город со стороны озера сделал ночью 6-го октября и московский воевода Федор Мясоедов. Когда воины его, высадившись на берег, начали было уже подкрадываться к городским стенам, раздался сигнальный звук трубы на одном из караульных постов, литовская стража вместе с польскою, находившеюся под начальством Белявского, бросилась на Москвитян, многих убила и 150 человек взяла в плен; остальные, человек около 500, вместе с Мясоедовым спаслись бегством[804].

Между тем положение осаждающей армии становилось все хуже и хуже. Весь сентябрь стояла прекрасная погода, но с 1-го октября начались морозы, от которых сильно страдали солдаты, не имевшие теплой одежды. Не хватало также и дров, из-за которых между солдатами происходили иногда положительные драки. Мало того, в лагере стали происходить грабежи и воровство; особенно бесчинствовали Венгерцы[805]. Дисциплина в войске могла исчезнуть окончательно. Надо было положить конец этому злу. С этою целью Замойский призвал к себе ротмистров (9-го октября) и указал им на ряд нарушений воинской дисциплины. Офицеры устраивают сходки без его ведома и выражают неудовольствие на его власть, заявляя, что они со своими жалобами будут обращаться прямо к королю. Но он гетман, а потому он должен обо всем знать, все обсудить и доложить об этом, если сочтет нужным, королю. Пусть каждый заявит о своих нуждах сейчас или на следующий день, а он выслушает их и удовлетворит, если это возможно.

Ротмистры просили отложить рассмотрение их жалоб до следующего дня. Они жаловались на то, что у солдат нет тулупов и сапог, вследствие чего солдаты коченеют от холода и не в состоянии владеть оружием. Лошади изнурены от голода; кроме того, хватают их на фуражировках Москвитяне, крадут Венгерцы и Литовцы. Старые солдаты домогались исполнения королем обещания относительно раздачи им открывшихся вакансий на различные должности в награду за шестилетнюю службу. Жалобщики указывали еще и на то, что караулы содержатся беспорядочно, что не бывает их в некоторых местах по 4–5 дней[806].

Замойский дал обещание некоторые жалобы офицеров удовлетворить, о других же жалобах сделать доклад королю. «Прежде всего необходима нам, – сказал гетман в заключение, – стойкость при добывании этого города». Король не желает доводить воинов до безысходного положения; чего нельзя будет сделать, он оставит, ибо понимает, что желать потерять войско и голодом уморить может только глупец. Когда необходимо будет, король не преминет обратиться за советом не только к сенаторам, но и к офицерам, чтобы решить вопрос, как вести дело дальше. Теперь он того мнения, что к армии надо присоединить войско троцкого каштеляна, который пододвигается уже к Порхову; он-то и поможет исполнять караульную службу. Что касается уплаты жалованья, Замойский обещал доложить об этом королю и помочь в этом деле каждому. «Двери моей квартиры, – окончил свою речь гетман, – всегда для каждого открыты, хотя бы он и ночью ко мне постучался». Слова Замойского подействовали на офицеров: они приободрились и выразили готовность дать свой совет относительно того, как дальше вести осаду[807].

Тогда Баторий устроил несколько совещаний с сенаторами и с ротмистрами, но из этих совещаний ничего не выходило. Мнения высказывались самые разнообразные. Одни советовали сделать новый пролом в стене и попробовать счастья при помощи нового штурма. Другие вооружались против этого мнения, на том основании, что неудача повлечет за собою еще большие потери и покроет армию позором. Иные, особенно Литовцы, настаивали на том, что необходимо отступить, ибо солдаты не перенесут морозов и недостатка в продовольствии[808].

Положение Баториевой армии осталось тяжелым и после того, как привезли порох из Риги, ибо количество его было незначительно, так что энергические действия против осажденной крепости были невозможны. А войско, между тем страдавшее от холодов и недостатка продовольствия, уменьшалось вследствие смертности, усилившейся в его рядах[809].

Положение чуть-чуть улучшилось, когда прибыл из своей экспедиции под Псков Христофор Радзивилл.

Баторий послал троцкого каштеляна еще в начале (10-го) июля из Дисны к Днепру для отражения неприятеля, опустошавшего могилевскую и шкловскую области[810]. Но Москвитяне ушли вскоре в свои пределы, и Радзивиллу нечего было делать в тех местах. Тогда он стал просить короля, чтоб тот ему разрешил преследовать отступающих врагов[811]. Баторию не хотелось оставлять приднепровскую границу беззащитною, а потому он весьма неохотно согласился удовлетворить просьбу Радзивилла[812]. По инструкции, данной королем, последний должен был идти к Дорогобужу, отсюда повернуть к крепости Белой, остановиться на некоторое время между нею и Торопцом, затем засесть у Холма до тех пор, пока главная армия не подступит к Пскову, и, таким образом, развлекать силы врага[813].

Радзивилл выступил в поход из Витебска 5-го августа[814] по направлению к Дорогобужу, но, узнав по пути, что окрестности Великих Лук, Усвята и Велижа опустошаются московскими войсками, повернул к Велижу. Поход был весьма затруднителен: приходилось прокладывать дорогу через леса по весьма топким местам, так что лошади не раз проваливались в трясины и с трудом из них выбирались[815]. Навстречу Радзивиллу выступил из Великих Лук Филон Кмита с 2000 всадников[816] и 600 татар, бывших под начальством Гарабурды[817]. Оба вождя встретились у Покровского монастыря, на берегах реки Немези, в расстоянии 10 верст от Торопца[818].