– Нашли в машине этого гаврика, – близнец показал на Вась-Вася.

– Оформили акт с понятыми?

– Как положено…

– Так ты еще и кокаином балуешься? – радостно сказал Следователь, поедая Бонасюка плотоядным взглядом.

– Что, Бонасюк? – подключился Близнец, – пятерочка уже есть? А?

Вась-Вась почувствовал себя собирателем клюквы, угодившим в непролазную трясину посреди таежной глуши. Или пешеходом, перееханным дорожным катком. Или чем-то средним между ними, если такое вообще возможно. Он был абсолютно раздавлен, поэтому не заметил появления в кабинете очередного действующего лица. Между тем, на него стоило обратить внимание. Высокий, солидный мужчина, с проседью в волосах и золотым перстнем такого размера, в сравнении с каким «гайки» Следователя и его Близнеца выглядели игрушками из подарочного набора для новорожденного «нового русского», вошел в кабинет со спокойным достоинством большого начальника. Собственно, большим начальником он и был. Доказательством тому послужила синхронная реакция Следователя с Близнецом. Оба соскочили со стульев с легкостью теннисных мячиков, а как только начальник показал на дверь – их как ветром сдуло.

Полковник Украинский – ибо это был именно он, со скрипом пододвинул стул, оседлал его, вздохнул тяжело и, наконец, одарил Вась-Вася взглядом строгого, но справедливого отца, чтобы тот понял – худшее позади, никакого насилия не будет, пожурят, конечно, но в меру. Если он, Вась-Вась, проявит сознательность и прекратит забивать следствию баки.

Как только Бонасюк уловил все эти оттенки обостренным чутьем попавшего в западню животного, его неумолимо потянуло в руки полковника, как потрепанную штормом шхуну – в безопасную и тихую гавань.

К сказанному следует добавить, что Бонасюк, вопреки своему очень незавидному положению, попался на белобородый трюк с участием доброго и злого милиционеров совершенно осознанно. Хладнокровно прикинулся дураком и пошел молоть языком, рассказав Украинскому историю, в какой на одно правдивое слово приходилось полтора слова брехни. Поведал полковнику многое, «поистине, как надуху, мамой клянусь», но все-же далеко не все. Клиентуру свою Вась Вась сдал выборочно, кого припомнил, а о ком, «поистине» забыл. «Память, по-честному, не молодая. Всех-то не упомнишь». Жертв собственного шантажа перечислил с большими купюрами. Имя Анны Ледовой им так и не было произнесено. К чести Василия Васильевича, участие супруги в неблаговидных «банных» делах вовсе осталось за кадром.

Месторасположение тайника с кассетами Вась-Васю, правда, пришлось сдать, – «забирайте, поистине, пожалуйста, раз Вам нужнее». А вот о потасовке в позапрошлую пятницу, после которой четверо ночных налетчиков отправились на корм рыбам, Вась-Вась даже не заикнулся. Украинский не настаивал, считая бесследное исчезновение четверки отморозков вопросом второстепенным. Спросил только, как бы ненароком:

– В прошлую пятницу, кстати, кто у тебя парился?

– Ребята, – опять холодея, признался Бонасюк, хотя более-менее сносную лапшу на эту тему уже успел заготовить – было время, и на даче, и в камере.

– Что за ребята?

– Малознакомые, поистине. Бизнесмены какие-то.

– И никто больше не беспокоил? – почти по-дружески поинтересовался Украинский.

– По-честному, не знаю. Мамой клянусь. Вроде и заходили к ним какие-то парни. А может, поистине, нет. Я в подвале весь вечер электрику перебирал. Ничего не видел.

«Понятное дело, врет, – думал про себя Украинский. – «Эти пристукнутые мешком Вовкины наркоманы, скорее всего, обгадились. Кто-то такой в баньке парился, кто ловчееоказался. Ну, это мы выясним. – Украинский задумчиво поглядел на Вась-Вася. – Все-то ты, толстый враль, видел. Чего б тебе, иначе, полторы недели на даче скрываться? Ну да ладно. Успеешь рассказать».

– В общем так… – Украинский устало потер виски. – Сейчас поедешь с моими ребятами и все до одной кассеты сдашь.

Бонасюк с готовностью закивал.

– Потом посмотрим, что с тобою делать… – добавил Сергей Михайлович задумчиво.

Бонасюк, в который раз, содрогнулся.

– Разрешите, товарищ полковник? – в кабинете снова появился Следователь.

– Давай, – Украинский встал из-за стола и неторопливо направился на балкон, глотнуть свежего воздуха.

– А теперь слушай сюда, Вася, – Следователь опять склонился к Василию Васильевичу, вызвав у того острое чувство мучительно-отвратительного «дежа вю». – Ты работаешь на нас. Делаешь то же самое, но все записи приносишь мне. Понял? Обманешь – накажем, а сболтнешь кому – я тебе лично язык выдеру и в жопу засуну.

Василий Васильевич только энергично закивал в ответ.

В течение следующего получаса тайник Василия Васильевича был вскрыт Следователем и его Близнецом. Оба действовали с алчностью голодных медведей, разоряющих пчелиное гнездо.

Собственно, сам тайник представлял из себя большой металлический ящик, закрепленный за Бонасюком на кафедре еще с преподавательских времен, да так и оставшийся в его распоряжении. Сотрудником института Василий Васильевич уже два года, как не числился, но иногда захаживал в гости. Нужно сказать, что бывшие коллеги всегда были ему рады. Многие и сами подумывали о том, чтобы подаваться на вольные хлеба, а потому поглядывали на эксдоцента со смешанным чувством зависти и восхищения. «Выбился в люди», – поговаривали между собой доктора и кандидаты. И если Бонасюк на родной кафедре слыл достойным подражания примером, то ему самому казалось, что лучшего схрона и придумать невозможно. Долгое время так и было.

Как только Следователь и Близнец вычерпали до дня источник накопленного Вась-Васем компромата, вся троица дружно устремилась к выходу. Точнее говоря, подталкиваемый в спину Бонасюк указывал путь загруженным сумками милиционерам. Встречавшиеся в коридорах знакомые преподаватели приветливо кивали Бонасюку. Василий Васильевич трусил головой в ответ, сдерживая рыдания и ощущая себя отбившимся от стада теленком, брошенным на заклание волкам.

«Ох, Кристичка», – стонал в душе Василий Васильевич. – «Не было бы тебя, и всего этого кошмара со мной бы неприключилось… Уж лучше бы ты, поистине, на вступительных экзаменах провалилась…».

Покидать стены «альма-матер» ему хотелось примерно также, как щенку – уютное логово.

«Только, по-честному, выйти-то все равно придется», – с отчаяньем думал Бонасюк. Он шагнул из прохлады факультетского вестибюля на знойную улицу, словно смертник на эшафот. Сработала пружина и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за спиной.

Едва все трое оказались снаружи, Бонасюк был втиснут в салон поджидающей неподалеку служебной «семерки» милиционеров. Следователь закинул сумки в багажник, Близнец запустил двигатель и машина медленно поехала по Борщаговской.

«Господи, сделай так, чтобы они меня отпустили», – горячо взмолился Вась-Вась. – «Господи, ну пожалуйста… Только бы обратно к ним не возвращаться… Только не туда… Господи, ну пожалуйста…».