— Простите, госпожа. Я заблудилась.

— В таком виде к гостю выходить нельзя. Приведи себя в порядок, да смотри не копайся.

От ужаса у Кэт перехватило дыхание. Кузен Эдвард здесь? Она с трудом выдавила:

— Вы о ком?

— О господине Хэксби, о ком же еще? Он уже почти час тебя дожидается.

От облегчения у Кэт закружилась голова. Сделав книксен, она поднялась наверх, в комнатку, которую делила с другими прислужницами. Кэт попыталась хоть чуть-чуть очистить мокрое платье от грязи, вымыла руки и лицо, причесалась и поменяла воротничок. Когда она спустилась, хозяйка кофейни сказала, что господин Хэксби ждет ее за столом в дальней части зала.

— Спроси, не желает ли он еще чего-нибудь, — велела хозяйка. — Раз все равно не работаешь, сделай хоть что-то полезное.

Кэт вошла в зал с опущенной головой и зашагала в дальний угол. Запах густого табачного дыма смешивался с ароматом кофе. Когда Кэт проходила мимо одного стола, мужчина произнес: «В голове не укладывается. Столько крови!» Кэт сжалась и ускорила шаг.

Господин Хэксби сидел за столом один, расположившись подальше от шума и суматохи. Завернувшись в плащ и надвинув пониже широкополую шляпу, он читал газету.

Остановившись возле него, Кэт сделала книксен:

— Простите, что заставила вас ждать, сэр.

— Извинения приняты.

Господин Хэксби посмотрел на девушку. Наконец Кэт разглядела его лицо. Но перед ней был не господин Хэксби, а ее отец.

IV

Пепел и воздух

11 ноября — 16 декабря 1666 года

Глава 38

На пороге я замер в нерешительности — мне показалось, что в этот раз меня привели в другие апартаменты. Шедший позади слуга кашлянул, будто подгоняя меня. Он же впустил меня в дом в прошлый раз: я узнал и солдатскую выправку, и лицо, изрытое оспинами.

Шторы уже были опущены. Малая гостиная в доме в Колыбельном переулке превратилась в роскошно обставленный укромный уголок. В угольном камине ярко пылал огонь. А из-за свечей в комнате было еще жарче: слуги зажгли штук сорок, а то и все шестьдесят — одни на столе, другие в настенных скобах. От такой расточительности у меня даже дух перехватило.

Госпожа Олдерли сидела у камина, отвернувшись, чтобы не вдыхать жар. Приглушенный свет милосердно скрыл все изъяны, будто вернув ей юность. И снова казалось, что госпожа Олдерли здесь одна — рядом не было даже горничной.

Угол комнаты, как и в прошлый раз, загораживала массивная кожаная ширма. Стоя в дверях, я невольно поглядывал на нее.

Когда слуга вышел и закрыл за собой дверь, госпожа Олдерли взглянула на меня, но тут же отвела взгляд, будто должна была удостовериться, что это именно я, однако не желала смотреть на мое лицо дольше, чем необходимо.

— Уверяю вас, мы одни, — произнесла госпожа Олдерли. — Если хотите, убедитесь сами.

Я воспользовался ее приглашением и обнаружил за ширмой дверь с паутиной в верхнем правом углу, однако сегодня там никто не прятался.

— Вы мне не доверяете, — уже мягче произнесла госпожа Олдерли. Я начал возражать, но она лишь махнула рукой. — Весьма благоразумно, господин Марвуд. В жизни ничего нельзя принимать за чистую монету. Уж этот урок я усвоила превосходно.

— Мадам, я не хотел ставить под сомнение вашу честность, но…

— Когда мы беседовали в прошлый раз, я не была здесь полноправной хозяйкой, — перебила госпожа Олдерли. — Прошу вас, садитесь.

Я снова опустился на скамью, стоявшую в стороне от пышущего жаром камина. Некоторое время мы сидели молча. Оконные переплеты дребезжали от ветра. К запахам угля и свечного воска примешивались нотки благовоний — тех же самых, которые я учуял в карете в четверг. Госпожа Олдерли пригласила меня сесть, из чего следовало, что к прислуге она меня не относит. Но хозяйка не предложила мне выпить, а значит, госпожа Олдерли отнюдь не считает меня равным. В ее иерархии мое положение промежуточное, неопределенное.

Часы пробили три. Послышался шелест шелкового подола — хозяйка подалась вперед.

— Слышали новость? — спросила она.

— Весь город слышал, мадам. Сэр Дензил Кроутон убит.

— Вчера средь бела дня на Примроуз-хилле, почти что на глазах у моего пасынка и его слуги, а ведь с ними еще были мастифы. Несчастный сэр Дензил истек кровью на руках у Эдварда. Но убийцу никто не видел. Даже мельком.

— Сэр Дензил что-нибудь говорил перед смертью?

Госпожа Олдерли покачала головой:

— Он пытался что-то сказать, но Эдвард не разобрал ни слова. Бедного сэра Дензила застигли врасплох — он не успел выхватить из ножен шпагу, да и пистолеты остались в кобурах.

— У него были враги?

— Возможно. Только откуда убийца знал, где его подстеречь? Мой муж обещал награду тому, кто поймает злодея и отдаст его под суд. — Ее губы изогнулись в улыбке. — По словам моей горничной, слуги думают, будто на нашей семье проклятие. Нас преследует смерть.

— Трудно не заметить некоторую закономерность, мадам.

— То есть все эти смерти взаимосвязаны? — Она понизила голос. — Да, знаю, король говорил с вами об этом. Его величество полагает, что в деле замешан Томас Ловетт. А моя бедная племянница оказалась втянута в эту историю. Подозреваю, Кэтрин было известно, что ее отец вернулся в Англию. Видимо, она сбежала из Барнабас-плейс, чтобы присоединиться к нему, ведь Кэтрин не желала выходить за сэра Дензила.

Я заерзал на месте, и скамья подо мной скрипнула. Подобной откровенности я не ожидал.

— Я надеялась, что вы нападете на след моей племянницы в Саффолке, — продолжила леди Олдерли.

— Мне не удалось выяснить ничего определенного, мадам.

Она устремила на меня пристальный взгляд, цепляясь за надежду, будто утопающий за соломинку:

— Но что-то же вы узнали? Меня интересует судьба Кэтрин.

— О девушке — нет, но об ее отце — возможно. Кажется, Ловетта укрывала старуха, вдова слуги, живущая в лесу рядом с Колдриджем. После встречи с ней я несколько дней болел и не мог встать с постели. Полагаю, старуха отравила меня, чтобы дать Ловетту время скрыться.

— Вы рассказали об этом господину Чиффинчу? А королю?

Я кивнул.

— Больше им ни до чего нет дела, — с досадой произнесла