Двое мужчин у нагромождения острых скал молча и яростно пожирали друг друга глазами.

– Что ж, Кремер, – наконец сказал Шабанов, – каждый находит то, что ищет.

Он поднял автомат, стиснул рукоятку, палец лег на спусковой крючок.

Прогрохотала автоматная очередь.

Но стрелял не Шабанов. Очередь хлестнула из-за большого обломка скалы неправильной формы, на фоне неба мелькнуло лицо стрелявшего. Шабанов выронил автомат, схватился за живот, поднял руку к глазам, растерянно и непонимающе глядя на расплывающееся на его ладони кровавое пятно, медленно завалился и упал на бок. Кремер кинулся к нему, подхватил «узи» и дал длинную очередь по скалам. Пули свистели, высекая каменные осколки. Кремер приподнял Шабанова, потащил его к ближайшей груде камней, так как лучшего укрытия поблизости не было.

Автоматные пули взрыхляли почву вокруг, нападавшие стреляли из-за скал. В ложбине показалась чья-то голова, Кремер выстрелил одиночным. Голова исчезла – Кремер не успел понять, попал он или нет.

Он расстегнул воротник рубашки Шабанова. Тот дышал тяжело, прерывисто. Раны оказались очень серьезными. Три пули попали в живот и выше, очевидно, было задето легкое. Одна прошила пояс, возле капсулы… Кремер мог сделать только импровизированную перевязку из рубашки, чтобы остановить кровотечение. Это было нелегко – снимать с раненого куртку и рубашку, не забывая беречь капсулы, и при этом отстреливаться короткими очередями. Когда Кремер отвязывал сумку, вспомнил о гранатах, вынул сразу две и швырнул их туда, где противники подобрались поближе. Громыхнули взрывы, послышались вопли. Ага, достал вас… Погодите, старина Кремер еще скажет вам пару ласковых.

Он разорвал рубашку Шабанова на полосы и, как сумел, перевязал раны. Шабанов хрипел и задыхался, пытаясь что-то сказать. Видимо, лишь огромным напряжением воли ему удавалось удержаться на поверхности тьмы.

Нападавшие изменили тактику. Они продвигались с разных направлений быстрыми перебежками. Кремер бросил оставшиеся гранаты. Трое противников упали, остальные отходили к спасительным скалам. Было ясно, что долго так не продержаться. Их слишком много, а Кремер один, и боезапас невелик.

Неожиданно он получил передышку – стрельба почему-то стихла, но ненадолго. Автоматная очередь ударила откуда-то сзади, пули вдребезги разнесли здоровенный камень в полуметре от головы Кремера. Обошли все-таки…

С разворота Кремер полил свинцовым дождем тех, кто подкрался со спины. Еще двое с криками упали на траву, но автомат в руках Кремера клацнул и умолк. Из куртки Шабанова Кремер выхватил пистолет…

Внезапно картина изменилась. Небеса заполнились громом, и пять вертолетов Ка-50 – «Черные акулы» – четким строем прошли на минимальной высоте. С вертолетов никто не стрелял, но нападавшим оказалось достаточно одного их вида. Они знали, что такое Ка-50. Бой был выигран. Уцелевшие рассеивались в скальных лабиринтах.

Четыре Ка-50 зависли над равниной, из них высыпались вооруженные парни в камуфляже – группа «Ястреб», на расстоянии следовавшая от самой Москвы. Пятый вертолет кружил в небе.

– Кремер, Кремер… – шептал Шабанов.

Кремер склонился к нему, приподнял его голову. Заходящее солнце зажгло золотистый ореол в светлых волосах.

– Держись, – сказал Кремер, – помощь уже здесь.

Шабанов силился улыбнуться, но улыбка сползала с искаженного болью лица.

– Они нашли меня… Ты был прав, Кремер… Ты выиграл… Какая бессмыслица… Не хочу.

Это были его последние слова. Кремер опустил его голову на жесткую траву. Шабанов лежал с открытыми глазами, смотрящими прямо на солнце, и его лицо казалось удивительно чистым, ясным и простым лицом юноши, каким он и был когда-то.

Кремер выпрямился. «Ястребы» окружили его полукольцом, держа автоматы на изготовку.

– Брось оружие! Руки вверх! – скомандовал один из них.

Только тут Кремер заметил, что продолжает держать в руке пистолет. Бросил его на траву, повернулся и пошел прочь к изумительно красивому закату, полыхавшему на фоне черных гор, не обращая внимания на грозные оклики.

Пятый вертолет опустился прямо перед ним, из него выскочили Горецкий и генерал Долгих. Горецкий подбежал первым, стиснул Кремера в объятиях.

– Ну, как ты?

– Нормально.

– Капсулы?

– Здесь.

– А Шабанов?

– Мертв.

Подошли генерал и командир группы «Ястреб». Волков долго говорил что-то Кремеру, но тот не слушал. Молча он отошел к обрыву высокой скалы – двое офицеров хотели последовать за ним, но Горецкий удержал их. Кремер смотрел на залитую красным светом равнину, трупы и пылевые тучи, поднятые взрывами гранат. Черные силуэты парней с автоматами, черные вертолеты, а дальше – пейзаж, исполненный величественной красоты… Он смотрел, но не видел ничего, кроме крови и пыли.

Кровь и пыль.

Москва

– Что ж, – сказал Кремер, отвечая Горецкому, – «Хитрецы» нашли его, вот и все.

Он стоял перед экраном включенного ноутбука и доставал из упаковки диск Шабанова.

– «Хитрецы», да. – Горецкий кивнул. – С твоей легкой руки мы теперь их так и обозначаем… Но разве мы точно знаем, что это были «Хитрецы»? Могла ведь вмешаться и какая-то третья сила.

– Третья сила, – возразил Кремер, – вряд ли действовала бы так. Сразу огонь на поражение – не захват, а уничтожение как Шабанова, так и его капсул… Нет, это «Хитрецы»…

– Зачем «Хитрецам» уничтожать капсулы? Не логичнее ли было попытаться захватить их?

– В данной ситуации? Не думаю… Но меня вот что тревожит…

– Что?

– Их возможности. Шабанова кто-то встречал там, в Афганистане, а вместо того встретили наемники «Хитрецов».

– Или боевики низшего звена, кем не жаль пожертвовать… Если только сами встречавшие не были вовлечены в двойную игру.

– Неважно… Но получается, что «Хитрецы» все знали? Насколько я понимаю, по телевидению объявлений не было.

Горецкий пожал плечами.

– Именно из того, что Шабанова кто-то должен был встречать, – сказал он, – вытекает, что эта точка была подготовлена им заранее, задолго – разве что он не предполагал прорываться туда вот так вот, в форс-мажоре. А если так, у «Хитрецов» хватало времени… Андрей, мы будем смотреть диск или нет?

Кремер запустил диск. Там был только один небольшой текстовый файл; Кремер открыл его.

«Андрею Кремеру.

Уважаемый Андрей Викторович!

Когда Вы получите это письмо, я буду уже далеко. Несмотря на Ваш маленький успех в Верхней Часовне, Вы и Ваши друзья безнадежно проиграли партию. Вскоре я вернусь, и Ваш проигрыш станет окончательным и бесповоротным, но Вы даже не узнаете, НАСКОЛЬКО окончательным и бесповоротным. Пока же примите мой маленький совет – бросьте все и наслаждайтесь жизнью. Время еще есть.